XXI век в развитии мировой социологической ознаменовался зарождением <em>второго поколения теорий рефлексивного типа</em>, в которых анализируются усложняющиеся социальные реалии. Если первое поколение этих теорий, представленное в творчестве Э. Гидденса, П. Бурдье, М. Арчер, П. Штомпки и др., было нацелено на интерпретацию возникшей <em>индивидуальной </em><em>рефлексивности</em><em>, </em>а также <em>конк</em><em>ретных социальных институтов, </em>то ныне формирующиеся теории предполагают диагностику практически <em>всех</em> социальных реалий, чья рефлексивность обусловлена постоянно воспроизводящимися травмами. Новые <em>сложные реалии</em> стали предметом рассмотрения на VIII Конференции Европейской социологической ассоциации (Глазго, 2007). Специально исследованию их неопределенностей, турбулентностей, нелинейного развития была посвящена Х Конференция Европейской социологической ассоциации (Женева, 2011). В контексте этих трендов находится и фундаментальный труд члена-корреспондента РАН Ж.Т. Тощенко¹, являющийся логическим завершением создания двух <em>взаимосвязанных </em>теорий<em> </em>рефлексивного типа: теории <em>общества травмы</em> и теории <em>социальной структуры этого общества</em>, в котором все возрастающую роль играет новый становящийся класс – <em>прекариат</em><em>.</em>

Отметим пять, на наш взгляд, наиболее характерных особенностей оригинальной методологии в рецензируемой монографии. (1) <em>Разработка новых понятий, адекватных нынешним рефлексиям современного общества, </em>подверженного перманентным травмам. На взгляд автора, сегодня «не применимы ранее используемые понятия – капиталистическое и социалистическое общество. Не дают ответа и более поздние характеристики общества – информационное, постиндустриальное, общество (пост) модерна и другие изобретения, которые описывают иные черты и признаки существующей реальности. Скорее всего, первостепенное значение приобретает оценка социально-экономического положения людей, выявление наиболее значимых характеристик жизнедеятельности различных социальных групп. Поэтому в данной монографии использовано понятие ''общество травмы'', которое в большей мере позволяет подойти к анализу такого уникального феномена, как прекариат» (c. 7). Подчеркнем, речь идет о понятиях, интерпретирующих процессы, травмирующие <em>всё</em> общество в режиме «вневременного времени» (Дж. Александер). Для сравнения, ранее в социологической литературе понятие «травма» относилось к явлениям, имеющим <em>пространственно-временные границы</em>, что представлялось следующим образом (приведем лишь два характерных определения): состояние, переживаемое социальной группой или обществом в результате разрушительных событий²; процесс, определяющий болезненный ущерб коллективности, устанавливающий жертву, возлагающий ответственность, а также распределяющий идеальные и материальные последствия³.

(2) <em>П</em><em>ереоткрывается</em><em> значимость факторов</em> <em>социальных изменений. </em>До сих пор в социально-гуманитарных науках доминируют формально-прагматические представления, уходящие корнями в эпоху Просвещения о том, что характер общественного благополучия определяется уровнем материально-технической базы общества, потреблением благ. Ныне изменяется лишь форма: акцент делается на степени компьютеризации экономики, социума, образования, культуры в целом, положительный эффект чего неправомерно абсолютизируется. В противоположность этому подходу Ж.Т. Тощенко переориентирует мышление социологов на значение, которое «приобретает оценка социально-экономического положения людей, выявление наиболее значимых характеристик жизнедеятельности различных социальных групп» (c. 7). Определяющими факторами функционирования и развития становится человеческий потенциал и социальный капитал, который травмируется побочными эффектами формирующихся реалий. Возникшие новые вызовы для социума в виде проблем для жизненных миров людей, дегуманизации их трудовой и общественной деятельности, по существу, привели к невиданным ранее проявлениям отчуждения – образованию <em>прекариата</em>, сегодня наиболее эксплуатируемого класса.

(3) <em>Обосновывается новый тип общес</em><em>твенного развития</em>. Традиционно <em>«прогресс» </em>трактовался в <em>двух его вариантах </em>– <em>«эволюция» и «революция». </em>Сегодня, по мнению автора, формируется принципиально новый тип – в виде <em>катастрофических трансформаций</em>, происходящих в контексте «общества травмы». Основными факторами подобного типа трансформаций стали внутренние катаклизмы, цветные революции, насильственное изменение существующего политического режима и соответствующих институтов управления, экстремистские религиозные и националистические силы, «развитие на самотек». В итоге, «если эволюция и революция – это процессы реализации объективных потребностей развития, хотя и разными методами, то травма – это результат длительной неопределенной, турбулентной трансформации общества, характеризующейся деформацией экономических, социальных, политических и духовно-культурных отношений и, как следствие – имеющей непредвиденные социальные последствия» (c. 12–16).

(4) Теоретико-методологической новацией является выделение <em>родовых черт всех</em> <em>обществ травмы, </em>к которым относятся: дезорганизация экономической и политической жизни, стагнация, откат от прежних экономических и социальных рубежей; отсутствие четкой стратегии развития; нехватка активных, творческих созидательных сил; непомерно большой рост социального неравенства, отразившийся на деформации социально-классовой структуры, приведшей к появлению нового социального класса – прекариата (c. 16, 18, 20, 21, 29).

(5) Наконец, самое важное – <em>н</em><em>амечены основы конкретных мер по выходу</em> из <em>общества травмы. </em>Среди них: ориентация на статус передовой державы в современном мировом сообществе; соблюдение принципов справедливости, равных прав для всех; мобилизация творческого потенциала народа во всех сферах общественной жизни (c. 29).

Основная идея Ж.Т. Тощенко заключается в том, что <em>ныне становящуюся социальную динамику</em>, её сущностные характеристики, уже нельзя анализировать с помощью теоретико-методологического инструментария классических трактовок классов (К. Маркс, М. Вебер) и даже постнеклассических представлений о модификации классов (Дж. Кейнс) или социально-профессиональном делении общества в сочетании с социальной мобильностью и социальным статусом (П. Сорокин). Автором учитываются и новейшие подходы к анализу изменений социальной структуры: появление сообществ «риск-производителей» и «риск-потребителей» (У. Бек), идеи «дуальности структуры» (Э. Гидденс), её «текучести» (З. Бауман), становление «среднего класса» (М.К. Горшков, З.Т. Голенкова, Н.Е. Тихонова, О.И. Шкаратан) и др. Им обосновывается <em>иной </em><em>вид</em> и <em>иные параметры</em> социальной динамики в виде перехода <em>от классовой к социально-классовой и далее к перманентно усложняющейся </em><em>стратификационной</em><em> структуре</em>, для которой <em>особенно характерно</em> то, что увеличивается <em>р</em><em>азнообразие новых деформированных социальных слоев</em>⁴<em>.</em> Все большее количество населения оказывается в положении, являющимся <em>неформальным</em>, <em>теневым </em><em>–</em><em> </em>не имеют гарантий устойчивой трудовой занятости и социально-правовой защищенности. Все это позволяет «<em>говорить не о некоторых издержках развития, а об устойчивой тенденции по формир</em><em>ованию нового социального класса – </em><em><strong>прекариата</strong></em><em><strong>» </strong></em>(с. 43). При этом качественно изменяются <em>критерии</em> определения классов с «жестких» на «текучие». В частности, сегодня практически невозможно указать конкретное место группы людей «в исторически сложившейся системе общественного производства»; произошла диффузия «отношений к средствам производства», которые более практические не закрепляются и не оформляются в законах (во всяком случае, они нефункциональны и, подчас, дисфункциональны в отношении теневых видов деятельности); нет и рельефно выраженной роли классов «в общественной организации труда», которая прежде обусловливала <em>устойчивые способы</em> получения и размеры доли общественного богатства. Пожалуй, из ранее применимых критериев лишь<em> частично</em> сохранился один: «классы – такие группы людей, из которых одна может присваивать труд другой», однако далеко не всегда это жестко определяется «различием их места в определенном укладе общественного хозяйства». <em>Социальная структура общества</em><em> весьма усложнилась, стала иной</em>.

Ж.Т. Тощенко определяет прекариат, руководствуясь <em>другими критериями</em>: «Прекариат – принципиально новое образование, означающее социальный слой, который олицетворяет отчуждение не только от результатов труда, но и от всего общества значительных социальных групп, испытывающих особые, изощренные формы эксплуатации их труда, их знаний, их квалификации, что, в конечном счете, влияет на качество их жизни» (с. 6). Используя его, автор конкретно отмечает и анализирует <em>травмирующие последствия </em>усложнения социальной структуры общества, которые, по существу, ведут к воспроизводству прекариата. Отметим три из них, представляющиеся, на наш взгляд, наиболее важными. Во-первых, к началу XXI в. занятость стала представлять «<em>мозаичное полотно»</em>, которое «отражало огромное количество форм и видов трудовых отношений». Под влиянием разделения труда и кардинальных изменений в технологии организации производства появились не только новые высокоинтеллектуальные профессии, но и «неустойчивые формы найма», «нестандартная занятость», «теневая экономика». Особо отметим мысль автора о том, что новые травмы социума обусловлены не только и не столько технологическими новациями, сколько тем, что у них <em>не было необходимых гуманистических оснований</em>: «Прогресс техники и технологии вкупе с эгоистическими устремлениями собственников, добивающихся максимальной нормы прибыли, вел к образованию неустойчивых слоев работников и не только физического, но и умственного труда». От травм дегуманизированных технологий и иррациональных рациональностей практически не застрахован никто, ибо прекариат «включает в себя (олицетворяет) самые различные социальные слои» (с. 47, 48, 59).

Во-вторых, <em>социальная неопределенность </em>стала выступать в виде <em>глобальной причины</em> возникновения и формирования прекариата. «Угрозы непримиримого противостояния государств приобрели новые черты в виде цветных революций, гибридных и информационных войн, вмешательства во внутренние дела стран, не угодивших господствующим в мире странам (в первую очередь, США)» (с. 63). В результате возникли <em>глобальные потоки мигрантов, </em>которые часто обречены на пополнение прекариата.

В-третьих, <em>социальные турбулентности </em>самых разных типов<em> </em>не могут не травмировать мировоззренческие ориентации людей, что проявилось в таком уникальном явлении, как парадоксальный человек, воплотивший свои противоречивые черты и в прекариате (с. 64). Парадоксальный человек по своему образу жизни не предрасположен к постоянству, что рельефно проявляется в сфере труда и занятости. Особо отметим взаимосвязь социальных турбулентностей с такой травматической тенденцией как <em>коммерциализация</em>, которая охватила не только экономические, но и духовно-нравственные отношения. «Не только сам человек превратился в товар, но и все, связанное с его жизнью и деятельностью, стало предметом купли-продажи». На почти <em>планетарное</em> распространение этой травмы сказалось влияние неолиберализма, освободившего «собственника от ответственности за нормальное существование миллионов людей и их семей». Для России последствия неолиберализма обернулись реальными травмами для интеллектуальной элиты, представители которой были лишены своего достойного места в жизни общества. Характер их рефлексивности обусловлен увеличивающимися неопределенностями – они «вынуждены были колебаться между занятостью и незанятостью, между официальной и теневой (а иногда и криминальной) экономикой, между провозглашенными в Конституции РФ правами и свободами и реальностью, где все диктовалось теми, кто имел политическую власть и/или капитал (с. 67, 70, 72).

Несомненным достоинством монографии является то, что в ней есть специальный раздел, посвященный настоящему и будущему прекариата. Из его следует, что мир и Россия столкнулись с невиданными ранее травмами социальной структуры общества, ведущим к новым формам отчуждения. Вместе с тем они, по мнению автора, не представляются фатальными для человеческой цивилизации. Для их минимизации необходимо осмыслить реалии с новых позиций, используя методологическую диагностику микроуровня (анализ жизненных миров различных социальных слоев прекариата) и макроуровня (учет негативных воздействий на социальную структуру со стороны «общества травмы»).

По мнению автора, место и роль прекариата в обществе могут измениться, что связывается с потенциальной возможностью преобразования его жизненного мира и перехода прекариата из нынешнего состояния «класса-в-себе» в будущий «класс-для-себя». Тому способствуют потенциально возможные <em>новые формы классовой </em><em>самоорганизации: </em>представители этого протокласса «в своем большинстве олицетворяют гражданскую ответственность и достоинство в отличие от андеркласса»; ориентируются не на поддержку государства, а на себя и своих близких; претендуют на справедливое решение жизненно важных проблем; обладают творческим потенциалом, который пока не востребован. И что особенно важно: «<em>движущей силой его грядущего сплочения становятся осознание общих социальных интересов, объединяющих надежды и чаяния по соблюдению государством справедливости, достижение гарантий права на труд, на (со)участие в управлении государством и в распределении</em><em> общественного богатства, на достойное потребление материальных и духовных благ» </em>(с. 244<em>–</em>246)<em>. </em>При этом автор ратует за переоткрытие идеи К. Маркса о том, что в будущем обществе мерилом богатства будет «не рабочее, а свободное время», что, разумеется, обусловлено спецификой современных реалий труда и занятости: «<em>государство и общество должны и способны обеспечить работой всех стремящихся трудиться несколько часов в день, что устранит нынешние проблемы неопределенности занятости и в той же мере обеспечит выс</em><em>окое качество жизни и реализацию духовных устремлений, возвышающих человека» </em>(с. 273<em>–</em>274).<em> </em>

Поднятые в монографии проблемы прекариата это не только вызовы для функционирования нынешней социальной структуры, но и проблемы выбора оптимальной траектории будущего общества. Предстоит дать ответы на сложнейшие вопросы: как сохранить гуманные человеческие отношения при неизбежности побочных травм. Это стимулирует формирование новых исследовательских полей. Отметим наиболее актуальные. Во-первых, необходим переход от прагматического к гуманистически ориентированному научному знанию с учетом требований нового типа мышления и социологического воображения. Во-вторых, востребован новый тип действия со стороны общества и государства и, конечно, самих представителей прекариата по формированию их гражданской ответственности и достоинства. Становление этих социальных черт не может произойти автоматически. Российские социологии в противовес западному прагматизму и формальному рационализму всегда отстаивали идеи социологии, ориентированной на культуру, гуманизм, социальную справедливость. Сегодня необходимо переоткрытие этих идей с учетом реалий «общества травмы». В-третьих, нужно исследовать не просто проявления усложнений в рефлексиях коллективных и индивидуальных акторов, но и возможности утверждения <em>рефлексивности</em><em> с гуманистическим стержнем</em>. Сказанное касается как будущего прекариата, так и других социальных общностей. Полагаем, положения, выводы, суждения о перспективных направлениях исследования, содержащиеся в монографии Ж.Т. Тощенко, дадут каждому заинтересованному читателю импульс для поиска ответов на обозначенные вызовы.