Тувинцы - тюркоязычный народ шаманско-буддийского вероисповедания, живущий на территории России, где в пределах его расселения образована национальная государственность - Республика Тыва. Численность тувинцев составляет 244 тыс. человек. Часть тувинцев проживает за пределами России - в Монголии (около 12 тыс. человек) и Китае (более 4 тыс.). В этих странах они не имеют национально-территориальной государственности [4, с. 17, 23].

В отечественной историографии существует достаточно много интересных и разноплановых работ по разным аспектам истории, языка, культуры и этнографии тувинцев. Большинство этих работ посвящены тувинцам, проживающим в Российской Федерации. О тувинцах Монголии существует ряд серьезных публикаций российских и монгольских ученых этнолингвистического, фольклорного, филологического и историко-этнографического характера.

Несколько иначе обстояло дело с тувинцами, живущими в Китае. Вплоть до второй половины 1990-х гг. они оставались почти неисследованной во всех отношениях и даже загадочной группой населения страны. Как российская, так и зарубежная историческая наука долгое время не располагала какими-либо данными, которые давали бы более или менее целостное представление об этой группе тувинцев.

АРХИВНЫЙ ИСТОЧНИК О ТУВИНЦАХ СИНЬЦЗЯНА. 1935 г.

В процессе поиска достоверных сведений о китайских тувинцах мы натолкнулись на один уникальный документ, хранящийся в Центральном архиве документов партийных и общественных организаций Республики Тыва (ЦАДПОО РТ). Это - донесение сотрудника секретной службы Комитета госбезопасности Тувинской Народной Республики, который по под псевдонимом Чойган проник осенью 1935 г. к тувинцам в Синьцзян. Цель его поездки заключалась в сборе подробной информации о своих бывших соотечественниках [7, л. 28-31]. В его секретном донесении говорится, что в местности Шар-Суме обосновались 5 сбежавших из Тувы мужчин (названы их имена), которые живут вместе в одной палатке, у них 4 лошади, 10 овец и 2 козы. Сеют пшеницу. Живут бедно, питаются скромно.

Недалеко от них, около реки Монгайт, живет лама Идам-Сюрюн. Он женился на овдовевшей алтайке, у которой от первого брака остался сын. Они имеют коня, свыше 10 голов овец и коз. Идам-Сюрюн всегда носит монашескую одежду; в доме бережно хранит несколько буддийских сутр и изображение божества Чамзырын, которые в свое время вывез из Тувы.

Там же живут Аракчаа, Лопсан, Чымба-Хунду. Последний - грамотный человек, преподает монгольский язык. За работу в месяц получает 40 кг муки. Чымба-Хунду очень добротно одет, опрятен, но всегда грустен.

В местности Хандагаты живут братья Тундуу и Тоонек. Внешне производят впечатление вполне благополучных людей. Имеют двух крепких лошадей, живут вместе с алтайцами. Очень скучают по Туве. Тундуу в округе слывет шаманом, к нему за помощью обращаются местные жители.

Тувинские беженцы в Синьцзяне оказались под властью местного нояна Шаракпана, казаха по национальности. Его власть была неограниченной, он имел право единолично решать, кого наказать, кого помиловать, кого поощрить; он же разбирал судебные тяжбы. Последнее слово всегда оставалось за ним. Его поддерживали власти в Урумчи, с которыми Шаракпан связывался через рацию.

Чтобы прокормить себя, тувинцы шли работать к богатым казахам. Они целыми днями пасли их стада, но, вернувшись поздно вечером, часто оставались не накормленными.

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С КИТАЙСКИМИ ТУВИНЦАМИ. 1993 г.

Сведения, почерпнутые из архивного документа, активизировали наши усилия по дальнейшему изучению китайских тувинцев. Летом 1993 г. нам представилась возможность побывать в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) Китая, где состоялось личное знакомство с живущими там тувинцами, их повседневной жизнью, бытом и культурой. Они сосредоточены на территории Алтайского аймака; основная их часть проживает на крайнем северо-востоке Или-Казахского автономного округа, преимущественно в уездах Каба и Бурчин, а также в уездах Алтай, Чингиль, Кок-Дугай и Бурул-Дугай [3, с. 5].

В Китае тувинцев называют «кок-мончаками» или просто «мончаками», хотя они сами себя называют «тыва». Есть предположение, что первыми их так начали называть казахи, и это название закрепилось как самоназвание народа. Согласно другой версии, когда-то тувинцев отличали от других народов Синьцзяна по синим лентам, которые они носили на шее, отсюда якобы и произошло название «кок-мончак», что переводится как «синие ожерелья», или «голубые шнуры», «голубые ленты».

Вопрос о численности китайских тувинцев оказался одним из самых сложных и запутанных, т.к. китайская статистика не выделяет их в качестве самостоятельной народности. По этой причине они не включены в официально утвержденный список народов страны. В результате опроса также выяснилось, что в паспорта мончаков записывают вовсе не мончаками, как их обычно именуют, а монголами, к чему они сами относятся вполне спокойно. Поэтому установить реальную численность тувинского населения в Китае практически невозможно. Однако, по мнению самих тувинцев, их численность не превышает 4 тыс. человек.

У китайских тувинцев устойчиво сохраняется традиционное деление на родовые группы и подгруппы. При этом каждый род, независимо от численности, делится внутри себя на более мелкие единицы - патронимии. Мы обнаружили у них родоплеменные группы [3, с. 11], в подавляющем большинстве совпадающие с названием родоплеменных групп российских тувинцев, за исключением таких, как шанагаш, тос-кириш, шуудак, хойт, бештелик, конгуту, чагтыва, которые не сохранились в этнонимике основного этноса.

Тувинцы Синьцзяня живут в многоязычной среде, поэтому по мере необходимости свободно переходят с одного языка на другой. Из языков окружающих их народов они достаточно хорошо владеют монгольским и казахским. Тувинский язык преимущественно употребляется в семье, а также во время таких семейных и общественных обрядов и церемоний, как свадьба, похороны и др.

Язык китайских тувинцев, в целом, совпадает с тувинским разговорным языком, хотя его фонетике, лексике, мелодике речи присуще некоторое своеобразие. В их речи заметен особый акцент, воспринимаемый на слух как влияние монгольского языка. Это неудивительно, т.к. носители данного диалекта на протяжении двухсот с лишним лет живут изолированно от материнского этноса и не имеют никакого общения с жителями Тувы. В то же время грамматический строй их языка, по существу, не отличается от такового основной массы тувинцев. Можно сказать, что мончаки создали самостоятельный диалект тувинского языка, сложившийся под влиянием монгольского, казахского, частично уйгурского и китайского языков. Но он, к сожалению, пока остается малоизученным.

Китайские тувинцы не имеют своих школ, поэтому их дети учатся либо в казахских, либо в монгольских школах, причем предпочтение отдается последним, т.к. официально мончаки считаются монголами. Когда дети мончаков впервые приходят в школу, они не знают никакого языка, кроме тувинского. И поскольку преподавание ведется на монгольском языке, учителям начальных классов, а это, как правило, тувинцы, приходится переводить учебный материал с монгольского на родной язык. Но с 4-го класса учащиеся уже начинают не только понимать, но и говорить на монгольском языке, который постепенно вытесняет их родной язык. То же самое происходит в школе, где преподавание ведется на казахском языке.

Таким образом, тувинский язык как бы отходит на задний план, а доминирующими языками общения становятся монгольский и казахский. А в тех случаях, где один из родителей является представителем другой национальности, дети, как правило, уже не говорят на тувинском языке.

Потерю языка китайские тувинцы воспринимают очень болезненно, хотя и понимают, что не в силах изменить положение. Они полностью лишены того, что призвано гарантировать устойчивое сохранение языка, т.е. не имеют своей письменности, школ, учебников, печатных изданий и т.д. У них имеется только одна радиопередача из Тувы, которую ловят по транзисторному радиоприемнику. Конечно, эти 30-минутные вещания не решают проблему сохранения языка, они лишь поддерживают чувство их принадлежности к единому тувинскому этносу.

Китайским языком в начале 1990-х гг. тувинцы, как и их ближайшие соседи, владеют в недостаточной степени, хотя он входит в школьную программу и являлся обязательным для всех. Причина тому - удаленность и труднодоступность Алтайского аймака и его малая заселенность ханьцами - коренными носителями китайского языка, что, в свою очередь, позволяет местным жителям вполне спокойно обходиться без него в своей повседневной жизни.

Наличие же русских слов в языке народов Синьцзяна объясняется довольно просто: до начала «культурной революции» в Китае на территории Алтайского аймака проживало много русских староверов. Они жили большими деревнями, занимались земледелием, имели свои русские школы, куда брали учиться и местных детей.

Но грянувшая «культурная революция» пришлась им не по душе и вынудила покинуть обжитые места. Какая-то часть староверов уехала в Австралию, другая перебралась в Америку через Бразилию, а большая часть обосновалась в России. С тех пор остались в языках местных народов русизмы. Местное население, кстати, с особой теплотой вспоминает то время, когда рядом с ними жили русские староверы.

Вполне ожидаемым было то, что среди наших информантов оказались потомки эмигрировавших в начале ХХ в. тувинцев, т.е. тех, к кому в свое время ездил тайный агент под псевдонимом Чойган. Предки одного из них, Даша Оронбая (1962 г. рождения, уроженец Кома), переехали в Китай в 1913 г., т.е. через два года после падения господства маньчжуров на территории Тувы. Они, по его словам, были родом из Ак-Довурака нынешнего административного центра БарунХемчикского кожууна Республики Тыва. Несколько семей бежали из Тувы в 1920-х - 1930х гг., в частности, из-за того, что не приняли народную революцию 1921 г. Первоначально они проникли в Монголию, где какая-то их часть осела, а другая перебралась в Синьцзян.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС

Было бы ошибочным полагать, что тувинцы в Синьцяне впервые появились в результате бурных политических событий, захлестнувших сначала Россию, затем Туву, Монголию и Китай в начале ХХ в.

В разных источниках встречаются утверждения о том, что они живут в этих краях уже, по крайней мере, два столетия. Русский путешественник М.И.Венюков, посетив эти места в 1871 г., отметил, что немногочисленная группа урянхов (тувинцев. - М.М.) живет в долинах правых притоков Черного Иртыша и их численность не превышает 1000 человек [2, с. 343]. Известный исследователь Средней Азии С.М.Абрамзон, исследуя этногенез киргизов, проживающих в Китае, установил, что в их этнический состав вошла небольшая группа тувинцев, принадлежащая к потомкам енисейских кыргызов, которая еще в начале XVIII в. была уведена джунгарами с Енисея в Синьцзян [1, с. 121].

Результаты наших исследований, которые основывались на воспоминаниях пожилых информантов (передающихся от поколения поколению в виде устной истории), показали, что в конце XVII в. небольшая группа тувинцев действительно обитала на территории Синьцзяна. Это было время, когда в Центральной Азии заметно ослабло влияние монголов, хотя они еще продолжали играть заметную роль в судьбах народов данного региона. Особое положение в этот период занимали западные монголы (ойраты): они имели довольно сильное государство - Джунгарское ханство, возникшее в 1635 г. и занимавшее территорию Джунгарии - северную часть современного Синьцзян-Уйгурского автономного района и западные части нынешней Монголии [6, с. 6]. Территория Тувы также частично входила в состав Джунгарского ханства.

В конце XVII в. участились раздоры и военные столкновения между джунгарским Галдан-ханом (1671-1697 гг.) и цинским императором Канси (1662-1722 гг.). Тувинское население, в одинаковой мере зависимое как от ойратов, так и от маньчжуров, было вовлечено в эту междоусобную борьбу, которая, в конечном итоге, завершилась победой Цинской династии. В результате разгрома Джунгарского ханства небольшая часть тувинского населения оказалась на смежных территориях - на Монгольском и Китайском Алтае.

Во времена правления императора Цянлуна (1736-1795 гг.) цинские власти стали внедрять новую административную систему, путем деления своей территории на сумоны, хошуны и аймаки, в основе которой лежала испытанная веками родоплеменная структура. Самой низовой административной единицей был сумон, насчитывающий от 50 до 100 дворов, т.е., по существу, один большой род.

Известный исследователь Центрально-Азиатского региона А.М.Решетов приводит интересные сведения, согласно которым первоначально существовало семь тувинских сумонов, входивших в три хошуна, претерпевших впоследствии трансформации [5, с. 177]. Во время исследований в Синьцзяне нам неоднократно приходилось слышать о четырех сумонах (Дорт сумон), о которых упоминает А.М.Решетов. По мнению некоторых информантов, три из них были тувиноязычными, а один - монголоязычный, отсюда и произошло деление китайских тувинцев на тувиноязычных и монголоязычных. Последних в литературе часто называют «алтайскими урянхайцами».

Результаты наших исследований впоследствии легли в основу нескольких статей и отдельных монографий, а собранный исторический, этнографический, языковой и фольклорный материал был тщательно обработан и сдан в Архив Тувинского института гуманитарных исследований (ТИГИ). Так неожиданно малоизвестная во всех отношениях и почти мифическая группа китайских тувинцев, какой она представлялась раньше, перестала быть таковой.

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Вторая поездка в Синьцзян состоялась летом 2012 г., т.е. почти 20 лет спустя. За это время в жизни народов Синьцзяна, в т.ч. тувинцев, произошли глобальные перемены. В 1993 г. тувинцы постоянно повторяли нам: «Мы живем в Богом забытом уголке, до нас никто не может доехать, мы оторваны от остального мира».

Места их проживания тогда, действительно, были чрезвычайно труднодоступными, неосвоенными и почти закрытыми для иностранцев. Однако теперь они стали местом притяжения многочисленных туристов со всех уголков Китая. Туристический бизнес в Алтайском аймаке, пока преимущественно ориентированный на внутреннего потребителя, значительно развернулся. Здесь построены хорошие дороги и гостиничные комплексы, устроены смотровые площадки, откуда можно любоваться красотами местной природы, выложены мощеные дорожки для пеших прогулок. Китайские тувинцы туристов называют «сайакатчылар». В 1993 г. этого слова не было в их лексиконе, они представления не имели, что такое туризм.

Теперь благодаря развитию туризма тувинцы помимо традиционного животноводства заняты в новых для них сферах деятельности. Например, молодые парни зарабатывают тем, что катают туристов на лошадях, занимаются частным извозом. Некоторые семьи содержат мини-гостиницы при своих домах. Молодые тувинцы работают гидами и заодно демонстрируют перед туристами свои таланты: играют на традиционных музыкальных инструментах, исполняют тувинские народные песни и танцы, рассказывают туристам об истории и культуре своего народа. Другие заняты изготовлением сувенирной продукции; наиболее востребованы у туристов местный мед и тувинская молочная водка.

Предлагать коммерческий продукт научилась даже детвора. Мы видели 8-10-летних опрятно одетых детей с маленькими ягнятами, бойко предлагающих заезжим туристам сфотографироваться с их любимцем или же на память сфотографировать их самих. Такой снимок стоит 5 юаней. Дети таким образом вносят свой посильный вклад в семейный бюджет и учатся зарабатывать на жизнь. Чувство соперничества, желание быть лучше своих сверстников в этом деле им уже хорошо знакомо. Трудно сказать, к чему в будущем приведет подобная «жизненная закалка», но сегодня дети китайских тувинцев выглядят настоящими торговцами.

С целью узнать ближе китайских тувинцев в Алтайском аймаке по специальной программе работает киносъемочная группа из Урумчи. Ее правительство профинансировало на несколько лет вперед. По окончании проекта группа должна представить развернутую картину о жизни, быте и культуре китайских тувинцах в виде фотовыставок и телефильмов. На их основе правительство Китая будет изучать вопрос о дальнейшем развитии этой маленькой этнической группы, которая по какому-то недоразумению до сих не состоит в официальном списке малых народов Поднебесной. Руководителем этого проекта является китайский фотограф и кинооператор Сю Ван Ли, житель Урумчи.

Если в 1993 г. китайские тувинцы называли себя мончаками, поскольку их так называли соседние народы - монголы, казахи и уйгуры, то сейчас они упорно утверждают: «мы тувинцы» (бис тыва бис).

Активизировать свою тувинскую идентичность им помогает туризм, благодаря которому они превращаются в народ, в чем-то напоминающий музейный экспонат. Число желающих посмотреть на них растет из года в год - чем это не благоприятный момент, чтобы во весь голос заявить, что они тувинцы? В официальной статистике Китая насчитывается 56 национальных меньшинств. Тувинцы пытаются стать 57-й этнической единицей.

Заметные изменения произошли и в языковой ситуации. Во второй приезд мы обнаружили, что тувинский язык в Синьцзяне заметно обеднел, в каком-то смысле даже деградировал. Если раньше мы понимали все, что нам говорят, и нас понимали все, то в этот раз случались некоторые казусы: мы задаем вопрос, а в ответ слышим совсем не то, о чем спросили. Моменты откровенного непонимания часто случались при общении с молодыми людьми.

Изменилось положение и китайского языка в Синьцзяне. В 1993 г. местные жители вполне спокойно обходились без него в повседневной жизни. Многие тувинцы в то время отмечали, что именно из-за слабого знания китайского их дети не могут поступить в высшие учебные заведения страны, где преподавание ведется исключительно на китайском. Поэтому их общий образовательный уровень часто ограничивался либо средней школой, либо средним специальным учебным заведением.

В 2012 г. ситуация выглядела уже иначе. Многие молодые тувинцы уже довольно прилично говорили и писали на китайском; китайский стал языком общения всех народов Синьцзяна. На этом фоне позиции местных языков, и тувинского в т.ч., заметно ослабели.

Изменился облик китайских тувинцев. 20 лет назад они выглядели более традиционно: были тихими, застенчивыми, немногословными и робкими, опускающими глаза при общении со взрослыми или незнакомцами. А сейчас они стали более раскрепощенными, общительными, умеющими считать деньги. Практичность и прагматичность становятся чертой их характера. Эти перемены происходят под влиянием ханьцев, активно переселяющихся на постоянное местожительство в этот регион и вступающих в разносторонние отношения с местным населением.

Заметные перемены произошли и в сфере семейно-брачных отношений. Когда мы были у китайских тувинцев впервые, они дружно уверяли, что у них не принято выходить замуж за китайца, да и китайцев тогда в их краях практически не было. Брачными партнерами тувинцев, в основном, были монголы и изредка казахи, а самым желанным партнером считался тувинец или тувинка.

Склонность к однонациональным бракам была продиктована не столько желанием сохранить «чистоту крови», сколько боязнью появления нового члена семьи, принадлежащего к другой национальности и в силу этого способного нарушить привычный уклад семейной жизни, существующие нормы взаимоотношений и этикета между поколениями и полами, традиции социального поведения и роль каждого члена семьи. Однако теперь браки тувинок с китайцами стали вполне обычным и распространенным явлением.

В Алтайском аймаке в 2012 г. мы познакомились с несколькими интернациональными семьями, в которых жена - тувинка, а муж - китаец. 20 лет назад представить подобное было невозможно. Дети, рожденные в таких браках, обычно уже не идентифицируют себя тувинцами; они, как правило, не говорят на тувинском языке и в паспорта их записывают китайцами. Число таких семей неуклонно растет, что тревожит старшее поколение. Если так и дальше пойдет, то не закончится ли это полной ассимиляцией тувинцев?

Все эти перемены в жизни тувинцев Синьцзяна были зафиксированы нами в двух формах хранения информации - в электронном и бумажном. Мы также сняли небольшой этнографический фильм о китайских тувинцах и их соседях - монголах, казахах, уйгурах и китайцах. Все эти документы в настоящее время хранятся в Архиве Тувинского института гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований (бывший ТИГИ).

Исследования китайских тувинцев в наши дни успешно продолжаются. Если в 1993 г. мы были первыми иностранцами, проникнувшими в их среду, то в ХХI в. у них побывало несколько исследователей из Тувы. Результаты их исследований, которые пока носят предварительный характер, в будущем непременно выльются в фундаментальный труд. Это всего лишь вопрос времени.

                                            * * *

Таким образом, источник, когда-то обнаруженный нами в хранилищах Центрального архива документов партийных и общественных организаций Республики Тыва, пробудил в нас настоящий исследовательский интерес и желание посетить Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая.

То, что в свое время в Синьцзяне увидел и описал Чойган, сотрудник секретной службы Комитета госбезопасности, и то, что узнали и увидели мы, безусловно, существенно отличаются друг от друга, но в том и другом случае мы делали одно дело изучали тувинцев Синьцзяна. И в этом смысле трудно переоценить ценность и важность архивных документов, благодаря которым мы познаем свое прошлое, чтобы лучше понять настоящее.