Актуальность изучения общественно-политического положения и роли шиитского меньшинства в Королевстве Марокко – государстве, подавляющее большинство населения которого составляют мусульмане-сунниты, обусловлено двумя факторами.

Во-первых, в настоящее время наблюдается очередной всплеск шиитского политического активизма, а также рост влияния транснационального шиитского движения. Это вызвано обострением обстановки вокруг Ирана вследствие выхода в 2018 г. США из Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе (2015 г.) и эскалацией борьбы за региональное лидерство между Саудовской Аравией и Ираном, в которую втянуты другие региональные участники и которая отражается на конфликтах в Ираке, Сирии и Йемене.

Международное сообщество в лице США, стран ЕС и Саудовской Аравии обвиняет Тегеран в финансовой и военно-технической поддержке шиитских общин по всему миру, в стремлении объединить шиитов с целью усиления собственного влияния. Естественной реакцией Ирана на подобные обвинения является желание «сомкнуть ряды» своих союзников, в числе которых Ирак, режим Б.Асада в Сирии и ливанская «Хезболла», и еще более активно защищать общие интересы.

Во-вторых, в контексте изучения исламского фактора в политике выделяется Марокко, в котором сложилась уникальная модель взаимодействия ислама и политики, в рамках которой главой и светской, и духовной власти выступает один человек – монарх, носящий также титул «повелителя правоверных» (амир аль-му’минин). В этой связи к функциям короля относится «управление» вопросами религии, что должно обеспечивать согласие внутри мусульманской уммы Марокко и, следовательно, национальное единство. Однако на практике вовлеченность марокканских шиитов в транснациональное шиитское движение возрастает практически пропорционально росту их численности среди марокканцев, особенно проживающих за пределами Марокко.

Если вспомнить о богатом шиитском «наследии» Королевства, о котором речь пойдет ниже, марокканская модель взаимодействия религии и политики становится еще более привлекательной для исследователей.

ШИИТСКИЕ ОБЩИНЫ МАРОККО: ЧИСЛЕННОСТЬ, ГЕОГРАФИЯ ПРОЖИВАНИЯ

Численность шиитской общины Марокко доподлинно неизвестна, что объясняется следующими причинами: во-первых, в анкетах переписей населения, проведенных в Королевстве в 1994, 2004 и 2014 гг. [1], отсутствовал вопрос о конфессиональной принадлежности; во-вторых, марокканские шииты нередко придерживаются принципа ат-такыйя – сокрытия религиозных убеждений с целью выживания себя и единоверцев.

В этой связи приведем данные из нескольких источников, где указывается приблизительное число проживающих в Марокко шиитов. Так, по данным Pew Research Centre за 2009 г., шиитское меньшинство в Королевстве составляет менее 1% [2]. Согласно ежегодному докладу о религиозной свободе в мире (2018 г.), подготовленному Госдепартаментом США, марокканские шииты составляют менее 0,1% населения страны, составляющего 32 млн 472 тыс. человек [3], т.е. несколько тысяч, из которых от 1 до 2 тыс. – выходцы из Ливана, Сирии и Ирака [4].

Шииты проживают преимущественно на севере Марокко: в Танжере, Тетуане, Эль-Хосейме, Касабланке, Фесе, Рабате, Мекнесе, Уджде, а также на юго-западе – в Агадире и Марракеше [5, p. 524; 6]. Таким образом, можно утверждать, что шииты «разбросаны» по всей территории Королевства, а не сосредоточены в какой-то конкретной области.

ШИИТСКОЕ «НАСЛЕДИЕ» МАРОККО"

Шиизм начал проникать на территорию Марокко в VIII в., но широкое распространение получил уже в IX в. во время правления династии Идрисидов (789-985). Основатель династии – Идрис I – был потомком пророка Мухаммеда по линии Али ибн Аби Талиба, т.е. был одним из Алидов, или ахль аль-бейт. Идрис I, принадлежавший к зейдитскому ответвлению шиизма, впал в немилость у правивших тогда Арабским халифатом Аббасидов и был вынужден бежать на запад Северной Африки.

В 786 г. Идрису I удалось заручиться поддержкой ряда берберских племен, которые признали его имамом и приняли шиизм в качестве своей религии. Впоследствии Идрисиды привлекли берберов к управлению государством [5, p. 518]. Более того, шиизм для части берберов стал одним из «столпов» национальной идентичности, позволивших сохранить свою уникальность перед лицом угрозы ассимиляции и аккультурации со стороны арабской цивилизации в рамках халифата Аббасидов.

Таким образом, Идрис I сумел создать на территории Марокко первое независимое от Халифата исламское государство, наследование трона в котором регулировалось шерифской традицией, т.е. власть передавалась потомкам пророка Мухаммеда по линии его дочери Фатимы и зятя и кузена Али ибн Аби Талиба.

Нынешняя правящая династия, Алауиты, которые также являются шерифами, сохранили эту традицию передачи власти. Хотя королевская семья принадлежит к маликитскому мазхабу (религиозно-правовой школе) суннитской ветви ислама, именно шерифская традиция передачи власти сближает маликитский мазхаб с шиизмом.

Главными достижениями правления Идриса I стали территориальные завоевания в западной и центральной частях Марокко, а также распространение шиизма в тех уголках страны, куда исламское вероучение до этого не успело проникнуть. Первый правитель династии Идрисидов основал Фес, а его наследник, Идрис II, превратил город в центр исламизации Магриба – не только Марокко, но и Алжира, часть территории которого была отвоевана у Аббасидов.

Начало заката государства Идрисидов было обусловлено как внутренней междоусобицей, начавшейся после смерти Идриса II в 829 г., так и внешними факторами, среди которых – рост влияния династии Фатимидов, которым удалось заручиться поддержкой некоторых берберских племен, проживавших на территории государства Идрисидов. Фатимиды, исповедовавшие исмаилизм – другое ответвление шиизма, нанесли ряд серьезных поражений Идрисидам в 917-920 гг. Только благодаря поддержке кордовских Омейядов династия Идрисидов вплоть до 985 г. удерживала власть над Танжером, а также Фесом и Сеутой, которые несколько раз переходили из рук в руки.

После падения Идрисидов территория Марокко была разделена на несколько мелких королевств, которые были вновь объединены только в XI в. династией Альморавидов (1062-1145).

Важно отметить, что все правящие в Марокко после Идрисидов династии, кроме Альморавидов (которые проводили практику «очищения» ислама и гонения на шиитов) и Альмохадов (1145-1248), вели свое происхождение от пророка Мухаммеда и следовали шиитской политической модели, хотя и принадлежали к суннитскому исламу. Нынешний правитель Марокко – Мухаммед VI – из династии Алауитов, как и его предшественники, носит титул «повелитель правоверных», являясь главой не только светской, но и духовной власти.

Таким образом, правление Идрисидов и Фатимидов в Марокко не прошло бесследно для культурного «кода» страны: шиизм, несомненно, повлиял на религиозную жизнь марокканского общества, главным образом, посредством обращения в ислам берберских племен. Кроме того, шерифская традиция передачи власти, возникшая при Идрисидах, соблюдается до сих пор.

«ШИИТСКИЙ ФАКТОР» В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ МАРОККО

Шииты, проживающие в Марокко, условно делятся на два типа: те, кто идентифицирует себя с шиизмом, руководствуясь религиозными соображениями и чувством религиозной сопричастности, и те, кто принял шиизм или подчеркивает свою принадлежность к шиитской общине с целью демонстрации поддержки транснационального шиитского движения в лице ливанской «Хезболлы» и/или Исламской Республики Иран.

Марокканские шииты следуют в русле общей тенденции к росту шиитского политического активизма, который наблюдается с момента победы иранской исламской революции и провозглашения Исламской Республики Иран (ИРИ) в 1979 г.

Это подтверждается тем, что именно в 1980е гг. в Марокко начался рост числа людей, относящих себя к шиитам. Тогда же на Марокко начало распространяться вещание радиостанции «АльМанар», принадлежащей ливанской «Хезболле» и транслирующей проповеди ее идеологов. Кроме того, постулаты шиизма распространялись в Королевстве марокканцами, обучавшимися в Ираке, Иране, Ливане и Сирии, а также теми, кто в течение какого-то времени проживал и работал в этих странах и успел усвоить и проникнуться симпатией к шиитской доктрине.

Реакцией марокканских властей на распространение идеи иранской исламской революции стало издание в 1981 г. указа о создании Высшего совета улемов. В преамбуле этого документа говорилось об «опасности иностранных идеологий» для «самобытности марокканской нации и ее подлинных ценностей» [7, p. 65]. Нетрудно догадаться, что опаснейшей среди «иностранных идеологий» на тот момент был политизированный шиизм в его иранском варианте.

Исламская революция в Иране и ее международно-политические последствия вынудили Марокко разработать концепцию «духовной безопасности» (аль-амн ар-рухий), которая демонстрировала, насколько высока степень интегрированности духовной сферы в систему безопасности марокканского государства [7, p. 65; 8]. В рамках концепции подчеркивалась значимость «доктринального единства» марокканского ислама, состоявшего, по выражению доктора политических наук Б.Брюса (Колледж северной границы, г. Монтеррей, Мексика), в «триумвирате национальных религиозных традиций», таких как маликитский мазхаб, аш’аризм и суфизм [7, p. 65]. В центре этой системы находится марокканский монарх как «повелитель правоверных».

Однако картина будет неполной, если не указать на еще одну опасность для марокканской монархии, исходящую от шиизма: это его приверженность следованию авторитетам (ат-таклид), образцам для подражания (марджа аттаклид, высшее духовное звание шиитских духовных лидеров), которыми часто выступают великие аятоллы, обладающие харизмой и даром ораторов. В глазах правящего в Марокко режима любой харизматичный шиитский проповедник может отнять – если не де-юре, то де-факто – титул «повелителя правоверных» у марокканского монарха [9, p. 246].

Как мы видим, шиитский ислам в таком контексте автоматически оказывался «за бортом», что открывало двери для повсеместного осуждения приверженцев шиизма, обвинений их в религиозном отступничестве и отсутствии лояльности по отношению к правящему режиму.

В условиях, когда прежний лидер арабского мира, Египет, находился в изоляции после подписания мирного договора с Израилем в 1979 г., главы арабских государств, враждебно настроенных по отношению к «режиму мулл» в Иране, возглавил именно Хасан II. В 1982 г. он созвал улемов в Касабланке с тем, чтобы они объявили имама Хомейни отступником от ислама [10]. В своем интервью в феврале 1982 г. газете «Фигаро», король Хасан II заявил, что не хочет называться мусульманином, если аятолла Хомейни называет себя таковым [10].

Хасан II и последний шах Ирана, Мохаммед Реза Пехлеви, состояли в дружеских отношениях. После исламской революции в Иране и свержения монархии шах некоторое время проживал в Марокко по приглашению Хасана II, а отношения с новым режимом в Иране были разорваны и восстановлены только в 1991 г., уже после смерти аятоллы Хомейни, с которым у тогдашнего марокканского монарха существовали непреодолимые разногласии.

В начале 1980-х гг. Королевство решительно встало на сторону Ирака и его лидера С.Хусейна в ирано-иракской войне. В свою очередь, Иран не остался в стороне: Тегеран стал прибежищем для бежавшего из Марокко в 1980 г. Абделькрима Мутии, основателя движения «Шабиба исламийя». А.Мутии и его последователи, как отмечает марокканский журналист М.Джаабук, получали от иранских властей оружие и разрешение на организацию тренировочных лагерей на территории Ирана [10].

Для подобного шага у Ирана был и еще один мотив: ранее марокканское правительство, стремясь обрести поддержку, в т.ч. финансовую, своей войны против западно-сахарского фронта ПОЛИСАРИО, обратилось к Саудовской Аравии, главному оппоненту ИРИ в «мире ислама». Сближало два королевства и стремление противодействовать влиянию идей иранской исламской революции на свое население.

Саудовская Аравия начала инвестировать значительные средства в экономическое развитие Марокко, параллельно ведя идеологическую работу: распространение своего видения ислама посредством открытия коранических школ, где преподавались не основы маликитского мазхаба, распространенного в Марокко, а пропагандировался саудовский вариант ханбалитского мазхаба¹. Кроме того, Эр-Рияд поощрял деятельность различных благотворительных фондов на марокканской территории, которые юридически были частными, а на деле контролировались членами правящей семьи Аль Сауд (подробнее об этом см.: [11]).

Естественным следствием такой политики Саудовской Аравии стало доминирование просаудовских улемов в Королевстве Марокко и активизация антииранской и антишиитской пропаганды в стране [12]. Шииты объявлялись отступниками или вообще немусульманами.

Результатом совместных действий Саудовской Аравии и Марокко стало более строгое следование принципу ат-такыйя марокканскими шиитами, которые опасались преследований со стороны правительства. Часть шиитов, не сумевших смириться с подобным к себе отношением на родине, эмигрировали в Иран [5, p. 520] или страны Западной Европы.

После восстановления мароккано-иранских дипломатических отношений в 1991 г., тем не менее, Рабат не смог полностью избавиться от страха перед угрозой «экспорта исламской революции» из Ирана, даже несмотря на официальный отказ Тегерана от этой внешнеполитической концепции.

Общественно-политическое положение марокканских шиитов несколько улучшилось после принятия в 1996 г. новой конституции, которая гарантировала свободу вероисповедания (ст. 6), свободу мысли и выражения (ст. 9, п. b) и свободу союзов (ст. 9, п. с), а также равные права в получении образования и при трудоустройстве (ст. 13) [13].

В 2002 г. впервые в новейшей истории Марокко шиитская организация «Аль-Гадир», основанная Мухсином Хани, младшим братом влиятельного шиитского лидера Идриса Хани, подала заявку на официальное признание. Однако официального ответа на эту заявку марокканское руководство так и не дало [14], что может свидетельствовать о существовании ряда ограничений свободы шиитов в создании союзов и организаций.

В настоящее время, как отмечает большинство исследователей, рост шиитской общины Марокко обусловливается, главным образом, влиянием внешнего фактора, т.е. усилением роли шиитов в постсаддамовском Ираке и политическими успехами «Хезболлы» в Ливане, а также ростом шиитского активизма в странах Персидского залива. Следствием вовлечения марокканских шиитов в транснациональную шиитскую политику становится растущее недоверие к ним со стороны марокканских властей, а также случаи дискриминации шиитов, проживающих в Королевстве.

В 2009 г. произошел очередной кризис в отношениях между Марокко и Ираном. Тогда Рабат обвинил Тегеран в распространении шиитского ислама внутри Марокко с целью дестабилизации внутреннего единства Королевства и подрыва его «духовной безопасности». Подобный шаг марокканской стороны можно рассматривать и как реакцию на обострение территориального спора между Ираном и Бахрейном, хотя разрыв отношений в масштабах той ситуации кажется непропорциональным ответом.

Вслед за этим власти Королевства организовали кампанию по арестам марокканских шиитов. Шиитов задерживали и подвергали допросу, их подозревали в лояльности Тегерану и/или ливанской «Хезболле». С тех пор любое ограничение общественно-политической активности шиитского населения оправдывается тем, что она может подорвать «духовную безопасность» государства. Ответной реакцией на преследования со стороны властей стал перенос деятельности шиитских активистов в виртуальное пространство.

Ситуация 2009 г. повторилась спустя 9 лет, в 2018 г., когда Марокко вновь объявило о закрытии посольства Ирана в Рабате в ответ на «военную поддержку Ираном фронта ПОЛИСАРИО и формирование Тегераном альянса, направленного на подрыв национальной безопасности Королевства и его интересов» [15]. Тем не менее, в отличие от 2009 г., вслед за разрывом отношений антишиитской кампании не последовало.

Марокканский социолог М.Генфуди выделяет 4 идеологических течения среди шиитов Марокко [6].

Первое и самое многочисленное – это сторонники движения «Аль-хадд ар-рисалий лиль-Магриб» (Ressali Line), возглавляемого Камалем альГазали и Исамом Хмайданом. Действует преимущественно в Танжере и Тетуане. Ressali Line позиционирует себя как общеисламскую организацию, «открытую для всех» и «принимающую в свои ряды представителей всех течений внутри ислама, поскольку ислам – это единая религия, а Марокко – общая родина, защищающая интересы всех своих подданных» [16]. Таким образом, организация выступает за диалог между шиитами и суннитами, преодоление идеологических разногласий и уважение права каждого выбирать, какой правовой доктрине следовать.

Стоит отметить, что существуют серьезные предпосылки для такого диалога: в Королевстве сунниты вместе с шиитами 10 числа месяца мухаррам (первый месяц мусульманского лунного календаря) отмечают день поминовения имама Хусейна (Ашура) [5, p. 523], что размывает границу между суннитской и шиитской частью марокканского населения и сильно отличает марокканский шиизм от его ближневосточного варианта.

Второе течение – «ширазисты» – представляет собой наиболее радикально настроенное объединение марокканских шиитов. Сторонники этой группы называют себя наследниками идей великого аятоллы Мухаммеда Ширази (1928-2001), приверженца идей ненасилия, миролюбия и свобод человека. Вопреки этому «ширазисты» находятся в прямой конфронтации с марокканскими суннитами, а также с теми шиитами, которые выступают за внутри исламский диалог и защиту религиозной специфики Королевства Марокко, на протяжении своей долгой истории служившее прибежищем для представителей различных религий и конфессий.

«Ширазисты» не скрывают своей симпатии к шейху Ясиру аль-Хабибу (р. 1979 г.), шиитскому проповеднику родом из Кувейта, который проживает в Великобритании. Я.аль-Хабиб читает лекции по исламу, которые транслируются спутниковым телеканалом «Фадак». В своих речах и проповедях шейх Хабиб нередко подвергает критике высказывания лидера ливанской «Хезболлы» Хасана Насраллы (р. 1960 г.).

Третье течение – это «хомейнисты». Их активность ограничена пространством Интернета, на просторах которого они обсуждают различные аспекты шиитской догматики и фикха (исламского правоведения), поэтому выделить кого-то в качестве лидера группы не представляется возможным. Организационная структура у этого течения также отсутствует. Взаимосвязь между политическим руководством Исламской Республики Иран и вопросами, обсуждаемыми на страницах «хомейнистов» в социальных сетях, привела к тому, что члены группы сильно ограничили свое присутствие в марокканских СМИ. «Хомейнисты» опасаются преследования со стороны марокканских властей и обвинений в нелояльности правящему в Марокко режиму, а также в связях с Тегераном.

Наконец, четвертое течение – это «систанисты», самое малочисленное и слабое из всех. Название группы происходит от имени верховного аятоллы Али ас-Систани (р. 1930 г.), духовного лидера шиитов в Ираке. Взгляды А.ас-Систани являются объектом изучения Центра исследования веры «Аль-Акаед» (Ирак), который «взял под свое крыло» часть марокканских шиитов, выделив на своем веб-сайте специальных раздел, где публикуются статьи и книги шиитов Королевства, истории из их жизни.

Примечательно, что одним из вопросов, разрабатываемых аятоллой ас-Систани, является кодекс поведения мусульманина, живущего в странах Запада. Эта тема становится все более актуальной в свете нерешенного до сих пор миграционного кризиса в Европе, начавшегося в 2015 г. вследствие лавинообразной миграции из стран Ближнего Востока и Северной Африки.

Неконтролируемая миграция в европейские страны была вызвана народными протестами в ряде ближневосточных и североафриканских государств в ходе так называемой «арабской весны» и последовавшими за ней гражданскими войнами в Ливии, Сирии и Йемене. Кроме того, хаосом в Ливии воспользовались и жители стран Африки южнее Сахары, примкнув к потокам беженцев из зон конфликтов для нелегального переезда в Европу с ливийской территории.

Особую значимость приобретает положение марокканских шиитов, проживающих в Европе, главным образом – в Бельгии.

МАРОККАНСКИЕ ШИИТЫ В БЕЛЬГИИ

Значительные потоки мигрантов из Марокко в страны Западной Европы стали результатом подписания официальных межправительственных соглашений о найме рабочей силы: в 1963 г. – с Францией и Германией, в 1964 г. – с Бельгией, в 1969 г. – с Нидерландами. Для ограниченного круга представителей элиты также было доступно получение высшего образования, в частности во Франции. Однако после нефтяного кризиса 1973 г. европейские страны были вынуждены свернуть свои программы приема трудовых мигрантов и в одностороннем порядке ввести ограничения на выдачу виз, в т.ч. для марокканцев. Вследствие этого миграция из развивающихся государств в страны Западной Европы либо приобрела нелегальный характер, либо продолжалась уже в рамках программ по воссоединению семей.

В настоящее время самые крупные марокканские общины проживают во Франции, Испании, Италии, Бельгии, Нидерландах и Германии. Марокканская община в Бельгии, о которой ниже пойдет речь, насчитывает 300 тыс. человек [17, p. 10].

Активная миграция из Марокко в Западную Европу, т.е. в инорелигиозное пространство, вызвала у марокканского правительства обеспокоенность. С одной стороны, оно опасалось усиления позиции неофициальных течений и движений, существующих в Марокко и вместе с мигрантами «переселившихся» за границу, где они быстро оформлялись и крепли, а с другой – проникновения чуждых идеологий на территорию Королевства как раз через своих подданных, проживающих за рубежом.

Это заставило власти Марокко разработать механизмы контроля над марокканской диаспорой в Европе, в т.ч. над духовными аспектами жизни представителей этой диаспоры. Доктор политических наук Б.Брюс (Колледж северной границы, г. Монтеррей, Мексика) вводит термин «религиозная политика в отношении диаспоры» (religious diaspora policy), под которым понимает «совокупность действий, осуществляемых национальными государственными учреждениями с целью определения легитимности/нелегитимности того или иного религиозного авторитета в мусульманском поле диаспоры» [7, p. 77].

Важность «религиозной политики в отношении диаспоры» возросла после того, как в конце 1970-х – начале 1980-х гг. начала меняться структура марокканской зарубежной диаспоры: к мужчинам, работавшим в странах Западной Европы по найму, приехали их жены с детьми, которых теперь приходилось воспитывать в инокультурной среде. Ключевую роль здесь стали играть мечети, которые должны были способствовать сохранению традиционных ценностей и поддержанию социальных связей с соотечественниками вдали от родины.

В контексте изучения марокканских шиитов наиболее интересным представляется случай Бельгии, где выходцы из Марокко представляют довольно многочисленное мусульманское меньшинство (преимущественно проживающее в Брюсселе и его пригородах), внутри которого в последние годы наблюдается феномен обращения марокканцев-суннитов в шиизм.

Это явление тщательно изучено в работах бельгийской исследовательницы Иман Лешкар [9; 17], которая проводила полевое исследование в среде марокканцев Бельгии. Посредством интервьюирования она установила, что марокканцы-сунниты, перешедшие в шиизм, не воспринимают свой поступок как «обращение в шиизм», но как «озарение» (истибсар) или «возвращение к истокам», которые в силу обстоятельств были утрачены [17, pp. 368-369]. Среди таких обстоятельств чаще всего указывается на то, что в течение долгого времени окружение формировало у респондентов негативный образ шиитов, называя их немусульманами, а их верования «нечистыми» и «ложными». Нередко также подчеркивалось, что шииты – это персы, а не арабы [17, p. 372].

И.Лешкар выделяет 6 волн «шиитизации» марокканцев Бельгии:

1. Обращение в шиизм небольшой группы марокканцев из Бельгии, которые молились вместе с имамом Хомейни в то время, когда он находился в ссылке во Франции (1978 г.);
2. Реакция на трансляции хода исламской революции в Иране и последовавшие после нее открытие посольства ИРИ и иранских культурных центров в Брюсселе;
3. Плоды деятельности иракской партии «АдДа’ава»² в Брюсселе;
4. Ирано-иракская война 1980-1988 гг., ход которой освещался бельгийскими СМИ, и решение брюссельского имама Уадрасси организовать молебен за павших шиитских воинов, вслед за чем имам сообщил, что открыл для себя шиитскую доктрину;
5. Реакция на политический подъем ливанской «Хезболлы», особенно после ее столкновений с Израилем в 2000 и 2006 гг.;
6. Рост влияния марокканских шиитов Бельгии на своих соотечественников [17, p. 368], а также пополнение числа приверженцев шиизма в Бельгии за счет мигрантов из Афганистана, Ирака, Ливана и Ирана. После миграционного кризиса 2015 г. в Европе численность шиитов в Бельгии составила 10-15% от 500-тысячной общины мусульман, проживающих в стране [9, p. 244].

Как и в случае с марокканскими шиитами, проживающими в Королевстве, марокканцы-шииты Бельгии также можно условно разделить на 2 типа: те, кто обращается в шиизм под действием некоего эмоционального события (аффекта) (affectional / relational по терминологии И.Лешкар), например, встречи с имамом Хомейни, и те, кто сделал рациональный выбор в пользу шиитских постулатов [17, p. 370]. Следовательно, первых, как правило, больше впечатляют политические, а вторых – богословские аспекты шиизма.

В Брюсселе функционирует 2 крупных шиитских центра – мечеть Ар-Рахман (Al Rahman Mosque), которая открылась в начале 1980-х гг., и Центр Аль-Реда (Al Reda Centre), основанный в 1994 г. Причем эти центры посещают не только марокканцы-шииты, проживающие в Брюсселе: жители других городов приезжают в столицу с целью участия в торжествах по случаю главных шиитских праздников.

И.Лешкар отмечает, что мечеть Ар-Рахман посещают преимущественно марокканцы (шииты и сунниты), тогда как Центр Аль-Реда пользуется популярностью как у марокканцев, так и у выходцев из Ливана, Ирака, Турции, стран Тропической Африки и коренных бельгийцев, исповедующих ислам. Еще одно важное отличие двух центров состоит в следующем: мечеть Ар-Рахман видит своей миссией сближение двух исламских течений, что демонстрирует упоминание праведных халифов в хутбе (проповеди), тогда как Центр Аль-Реда работает на сохранение и укрепление именно шиитских традиций среди мусульман Бельгии, поэтому в хутбах, читаемых в Центре, упоминаются только 12 шиитских имамов [9, pp. 249-250].

Марокканские шииты, проживающие в Бельгии, проявляют себя как более активные в общественно-политической жизни, чем их единоверцы, проживающие в Марокко. В Бельгии созданы такие организации шиитов, как «Ассоциация мира», «Ассоциация Захра», «Хуссейни Захра», «Культурная ассоциация Ас-Саклин» [6].

Это объясняется, во-первых, тем, что свобода вероисповедания в Бельгии и других странах Западной Европы соблюдается более тщательно, чем в Марокко. Это облегчает отправление религиозных ритуалов и посещение святых для всех шиитов мест в Ираке и Иране. Во-вторых, проживая среди единоверцев из числа иракских, иранских и ливанских мигрантов, марокканские шииты Бельгии значительно быстрее проходят процесс религиозной трансформации и глубокого погружения в доктрину шиизма.

Со своей стороны, Марокко реагирует на рост численности марокканской общины в странах Европы, увеличивая численность исламских религиозных деятелей – чтецов Корана, проповедников и университетских преподавателей, – направляемых в принимающие общества. Разумеется, речь идет о представителях суннитского ислама, так как наличие шиитского «компонента» в религиозной идентичности Марокко замалчивается.

* * *

Малочисленность шиитского меньшинства в Марокко, на первый взгляд, может показаться свидетельством его незначительности и отсутствия влияния на общественно-политическую жизнь Королевства. Однако, напротив, случай Марокко особенный, поскольку шиизм в этой стране имеет глубокие исторические корни. Его влияние сохранилось в шерифской традиции наследования власти, а также в том, что марокканский монарх является главой как светской, так и духовной власти.

При этом шиитскому исламу не удалось стать равноправной частью уникальной модели взаимодействия между исламом, обществом и государственными институтами наряду с маликитским мазхабом, аш’аризмом и суфизмом. Но этот факт не препятствует росту политической активности марокканских шиитов: более того, их влияние на общественно-политическую жизнь страны возрастает.

Говорить о дискриминации шиитов в Марокко, на наш взгляд, нельзя. Это обусловлено, во-первых, тем, что многие шииты, используя принцип ат-такыйя, скрывают свою приверженность шиитскому исламу с тем, чтобы избежать возможного преследования со стороны властей; во-вторых, в Марокко не запрещены шиитские праздники, которые отмечаются не только шиитами, но и суннитами.

Единственным ограничением является создание ассоциаций шиитов, которые, по мнению марокканского правительства, могут представлять угрозу «духовной безопасности» и национальному единству Королевства. Следовательно, власти Марокко опасаются не «индивидуального» шиизма, а консолидированного, лояльность которого может принадлежать не марокканской монархии, а иностранным правительствам, например, Ирану или ливанской «Хезболле».

Из вышесказанного также следует, что на положение марокканских шиитов – причем как в Марокко, так и проживающих за рубежом – большее влияние оказывает внешний фактор, нежели чем какие-либо внутриполитические события или явления. Так, всплеск политической активности марокканских шиитов наблюдался после начала конфликтов в Ираке (2003 г.), Сирии и Йемене (2011 г.), а также шиитских восстаний в Бахрейне и Саудовской Аравии в ходе «арабской весны». Марокканские власти стремятся контролировать распространение шиизма среди своих граждан как внутри страны, так и за ее пределами. Для этого Рабат применяет инструменты «религиозной политики в отношении диаспоры», в частности, финансирует организации марокканцев, проживающих за рубежом, через государственные фонды и Министерство хабусов, и строит мечети и культурные центры в различных европейских городах.

Тем не менее, шиизм усиливает свои позиции среди марокканцев, особенно в Бельгии. Этому способствует неограниченная свобода вероисповедания, гарантированная бельгийцам, отсутствие препятствий для осуществления религиозного паломничества, в том числе к шиитским святыням, широкий доступ к источникам информации о шиизме, ценнейшими из которых являются шииты из Ирана, Ирака и Ливана, проживающие в Бельгии по соседству с марокканцами.

Таким образом, события на Ближнем Востоке, обострение суннито-шиитских противоречий в этом регионе и конфликты в Сирии, Ираке и Йемене оказывают существенное влияние на Марокко, усиливая подозрительность в отношении шиитов как потенциальных сторонников Ирана и его политики. Однако в этих условиях жертвами становятся именно шииты, которые не имеют никакого отношения к международной политике: они вынуждены наравне с суннитами бежать из своих стран за рубеж в поисках мирной жизни, но на новых местах они часто так и не становятся «своими». Даже религия, призванная объединять людей и связывать их общими целями, не всегда может служить миру и безопасности. Для этого необходима воля государств, гражданских обществ и отдельных индивидов.

У марокканской модели взаимодействия религии, общества и правящего режима есть необходимый потенциал, который может способствовать недопущению внутри исламского противостояния в Королевстве. В частности, необходимо стремиться к вовлечению умеренных групп марокканских шиитов в политическую жизнь страны посредством легализации их ассоциаций, как это делается в западноевропейских государствах.