Коронавирус в Нигерии был обнаружен 27 февраля 2020 г. На 14 июля в стране насчитывалось 33 153 зараженных COVID-19, 744 человека умерли, 13 671 – выздоровели. По числу зараженных Нигерия оказалась на 3-м месте в Африке, после ЮАР (287 796) и Египта (83 001) [1].

Если абстрагироваться от несовершенства нигерийской статистики, в целом, и касающейся эпидемии, в частности, следует признать, что скорость распространения коронавируса в 200-миллионной стране с высокой плотностью населения (более 200 человек на кв. км; для сравнения: в ЮАР – около 50 [2]) не столь уж и велика: скажем, по информации от 6 мая число инфицированных составляло 2950 [3], т.е. за несколько недель этот сравнительно невысокий (по европейским и американским масштабам) показатель вырос менее чем в 2 раза даже по подсчетам Университета Джона Хопкинса, который регулярно показывает цифры, превышающие мировые статистические данные.

АНТИКОРОНАВИРУСНЫЕ МЕРЫ

Относительно невысокий на данный момент уровень распространения инфекции в Нигерии можно объяснить: во-первых, тем, что страна пока находится лишь в начале «большого пути» в этом направлении; во-вторых, незначительным, по сравнению с соответствующими показателями для Северной Африки и ЮАР, числом иностранных туристов, ежегодно посещающих страну; и, в-третьих, своевременным введением «карантинных» мер.

23 марта Нигерия закрыла все аэропорты для международных авиарейсов и приостановила выдачу виз гражданам многих стран; 30 марта были резко ограничены въезд в Абуджу, Лагос и еще в 12 крупных городов, а также передвижения между штатами; закрыты все офисы и предприятия, кроме имеющих «стратегическое» значение; запрещены массовые мероприятия, пребывание на улице «без крайней необходимости» и без маски, нарушение дистанции и др. [4].

Использовав в полной мере опыт противодействия лихорадки Эбола, охватившей в 2014 г. несколько стран Западной Африки (Либерию, Сьерра-Леоне, Гвинею и – в меньшей степени – саму Нигерию), нигерийское правительство действовало достаточно решительно, что позволяло быстро выявлять новые случаи заболевания. Впрочем, диагностика вируса Эболы и коронавируса различается, поэтому в Нигерии уже на раннем этапе распространения COVID-19 были инфицированы около 10 медицинских работников, но после получения списков всех контактов потенциально зараженных лиц власти поставили их под наблюдение и приняли меры, рекомендованные Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ), начиная с самоизоляции и заканчивая строгим карантином.

Были запрещены поездки должностных лиц, а после выявления 9 случаев заболевания коронавирусом – отменены все запланированные спортивные мероприятия. Если арабские страны планировали ужесточение мер по борьбе с эпидемией только после смерти сотен граждан, нигерийские власти не стали ждать большого числа жертв. Они начали действовать после первого летального исхода, несмотря на незначительное общее число зараженных. Проводилось и непрерывное обучение медицинских работников, которые должны были следовать всем правилам безопасности при работе с больными, особенно во время осмотров, учитывая опыт некоторых стран, где плохо подготовленные специалисты подвергались частому заражению.

Важную роль в преодолении эпидемиологического кризиса сыграло министерство здравоохранения Нигерии, развернувшее масштабную информационную кампанию, в которую были вовлечены все СМИ, в т.ч. радио, телевидение и Интернет. Власти активно использовали социальные сети, такие как Фейсбук и Твиттер, для оповещения граждан о возникновении угрозы. За короткие сроки правительство смогло аккумулировать большие объемы средств, персонала и препаратов для приостановки распространения инфекции [5].

Эти меры позволили Нигерии избежать вспышки эпидемии в самом ее начале – в марте, однако уже во второй половине апреля – в первые недели мая рост числа заболевших ускорился.

Прежде всего, это связано с тем, что, в отличие от ситуации в политических и административных центрах (Абуджа и Лагос с пригородами), где т.н. Целевая группа по борьбе с COVID-19 стремилась по возможности контролировать выполнение условий карантина посредством усиленных полицейских и военных патрулей, в отдаленных регионах полномочия по борьбе с эпидемией были переданы в руки местных властей, которые по-своему интерпретировали как саму угрозу, так и антикоронавирусные меры, причем зачастую в ущерб населению.

Так, чрезвычайно сложная ситуация сложилась в северном мусульманском штате Кано, где правительство не желало вводить карантин до конца апреля, пока не было вынуждено это сделать по прямому требованию президента М.Бухари; лишь 28 апреля штат был полностью заблокирован на 14 дней [5].

Главными противниками карантина выступили религиозные лидеры: запрещение проведения служб вызвало недовольство имамов, многие из которых восприняли это как «заговор» христианского Юга против мусульманского Севера [6]. В результате, несмотря на отстранение нескольких религиозных деятелей от выполнения их обязанностей за нарушение ограничительных мер, службы продолжались; отчасти именно поэтому штат Кано стал одной из самых «горячих» коронавирусных точек Нигерии с числом заболевших, достигшим тысячи, между тем как в соседнем штате Кадуна число инфицированных в то время не превышало сотни человек.

Возможно, ситуация в Кадуне объяснялась тем, что 25 марта штат первым в Нигерии был полностью закрыт на карантин (хотя, как выяснилось, не для всех: 28 марта, после поездки в Абуджу, заболел его губернатор Маллам Насир ЭльРуфаи, заразивший еще четырех человек из своего окружения).

Можно предположить, что относительно «спокойная» – по сравнению с другими регионами – обстановка в Кадуне сложилась благодаря решительности двух женщин – заместителя губернатора по вопросам здравоохранения Хадизе С.Баларабе и комиссара (министра) здравоохранения штата Амины Балони, имевших большой опыт борьбы с инфекционными заболеваниями – лихорадками Эбола и Ласса и понимавших, что в случае быстрого распространения инфекции система здравоохранения не справится с потоком больных.

Именно они и взяли на себя ответственность за принятие чрезвычайных мер [4]. Среди проблем, к решению которых они приступили уже в начале эпидемии, – распределение продовольствия среди наиболее уязвимых слоев населения; обеспечение работы в условиях карантина микро-, малых и средних предприятий; предотвращение большого перерыва в процессе школьного и университетского образования и др.

На покупку продуктов питания и предметов первой необходимости правительство штата израсходовало $1,3 млн, организовав доставку «гуманитарной помощи» неимущим семьям. Большие рынки были закрыты, но в разных кварталах начали работать временные палатки, чтобы людям не нужно было ходить на длинные расстояния. С бóльшим или меньшим успехом началось обучение школьников и студентов с помощью радиоуроков. В работоспособном состоянии сохранилась и значительная часть неформального сектора экономики. Власти решили, что заблокировать его полностью не удастся, а потому лучше поставить под контроль: побудить торговцев и разносчиков соблюдать дистанцию, носить маски и т.д. [4].

Все 19 северных штатов Нигерии вынуждены были решать и еще один сложный вопрос: что делать с учащимися (а их десятки тысяч) коранических школ, действующих как интернаты, – сосредоточить детей на территории учебных заведений или, напротив, распустить по домам?

Разные школы решали этот вопрос по-разному, но эффект часто был негативным. В одних школах уже были зараженные дети, получившие инфекцию, попрошайничая на улицах в свободное от занятий время; из-за скученности и антисанитарных условий они легко заражали других, и интернаты превращались в очаги коронавируса. Другие, отправленные домой за сотни километров от школы, подхватывали инфекцию по дороге, а затем, не протестированные и не отправленные на карантин, распространяли ее среди родственников, соседей и односельчан [7].

Тестирование в отдаленных районах практически не проводится: в 10 лабораториях, расположенных преимущественно в крупных городах, к концу мая проверку прошли лишь около 40 тыс. человек [6].

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

В условиях эпидемии высветились наиболее острые проблемы нигерийской системы здравоохранения: неадекватное финансирование (в 2019 г. – 3,9% ВВП – около $1 млрд, т.е. примерно $5 на человека в год) [8]; нехватка квалифицированных кадров врачей (около 50 тыс. – 1 на 4 тыс. человек) и среднего медицинского персонала; недостаточное количество больничных коек (5 на 10 тыс. человек) [9]; концентрация учреждений здравоохранения в городских центрах и ограниченный доступ к медицинскому обслуживанию для сельских жителей; недостаточное число машин скорой помощи и т.д. В 2020 г. на нужды здравоохранения выделены 4,5% общего объема бюджета, что на 10,5% меньше целевого показателя в 15%, установленного Африканским Союзом [10].

Во время пандемии условия работы врачей усложнились, причем не только из-за опасности заражения (число заболевших медиков в Нигерии достигло нескольких десятков), но и действий полицейских, которые часто препятствуют передвижению медицинских работников (если это не специализированные автомобили), ссылаясь на карантинные ограничения [11]. В результате, несмотря на рост заболеваемости, Нигерийская медицинская ассоциация 20 мая объявила забастовку; правда, уже на следующий день прекратила ее, получив от правительства гарантии, что врачи не будут задерживаться ни при каких обстоятельствах [12]. Впрочем, сотрудники правоохранительных органов, призванных поддерживать порядок и контролировать выполнение правил карантина, вообще отнеслись к выполнению своих функций с излишним «усердием»: к 17 апреля, когда количество скончавшихся от СОVID-19 в Нигерии составило 13 человек, число убитых полицейскими «за нарушение карантина» достигло 18 [13].

ВЫЗОВЫ ПРАВЛЕНИЮ МУХАММАДУ БУХАРИ

В результате эпидемии заметно обострились социальные противоречия. Так, многие нигерийцы злорадствуют по поводу того, что вирус, действительно, как ни странно, активно поражает политическую элиту страны, руководителей государственных учреждений, их помощников и родственников, т.е. тех людей, которые отправляются на лечение за границу при малейшем недомогании.

Нигерийцы тратят в общей сложности до $1 млрд в год на лечение в зарубежных больни-цах [10]. Интересно, что президент Бухари, в 2015 г. пообещавший положить конец «медицинскому туризму», в 2017 г. сам больше 4 месяцев провел в лондонской больнице. В настоящее время из-за закрытых границ состоятельные нигерийцы вынуждены пользоваться местными медицинскими учреждениями, что стало предметом постоянных насмешек небогатых граждан страны, которые припоминают властям еще и то обстоятельство, что они «недостаточно инвестировали в систему национального здравоохранения» [10].

Между тем, коронавирус уже нашел свою жертву в ближайшем окружении Бухари: 17 апреля в лагосском госпитале умер один из его ближайших помощников, бывший с 2015 по 2020 гг. руководителем аппарата президента, – 69-летний Абба Кияри. На его место был назначен известный политик, министр иностранных дел в 1984-1985 гг., т.е. в годы первого (военного) правления Бухари, – Ибрагим Гамбари.

Негативные прогнозы касаются и нигерийской экономики, которая в результате эпидемии может войти в рецессию.

Степень последствий пандемии для разных стран региона неодинакова, однако в Нигерии, по прогнозам, из-за снижения внешнего спроса на нефть, разрывов в цепочках поставок, перебоев во внутреннем производстве темпы роста ВВП могут снизиться на 3,4%. Только в результате падения цен на нефть Нигерия рискует потерять в этом году $15,4 млрд, или 4% ВВП [14]. Пандемия способна спровоцировать и кризис в области продовольственной безопасности: падение объемов сельскохозяйственного производства может составить от 2,6 до 7% [5]. Ситуация обостряется заметным ростом безработицы, уровень которой до эпидемии превышал 20% трудоспособного населения [15].

Надо отдать должное правительству Бухари, которое оперативно приняло ряд мер, направленных на поддержку экономики. В частности, были выделены 50 млрд найр ($128 млн) в помощь мелким крестьянским хозяйствам и предприятиям; с 9 до 5% снижены ставки по кредитам; $2,6 млн направлены на стимулирование местного производства и производства в наиболее важных секторах, преимущественно связанных с медициной; отсрочены выплаты налога на добавленную стоимость и т.д. [16].

4 мая правительство Нигерии сняло часть ограничений на передвижение в границах населенных пунктов и между штатами и разрешило открыть многие предприятия – при условии соблюдения ими санитарных норм. Однако послабления были вызваны отнюдь не сокращением числа жертв коронавируса, а исключительно развитием неблагоприятной экономической и социально-политической ситуации – сокращением доходов в результате замораживания экономики, ростом безработицы и, как следствие, недовольства карантинными мерами значительной части нигерийцев, плачевное материальное положение которых вытесняет из их сознания угрозу заболеть COVID-19.

Эпидемия коронавируса становится фактором, влияющим на сложившуюся систему международных отношений как на глобальном уровне, так и в контексте двусторонних отношений. Так, африканские страны выступили с осуждением дискриминации своих граждан, якобы наблюдающейся в различных городах Китая. Поводом к подобным акциям послужили события, произошедшие в начале апреля в Гуанчжоу, где, по информации китайских СМИ, несколько нигерийцев заразили вирусом «иностранного происхождения» группу местных жителей. Местные власти вынуждены были изолировать 197 человек, повысить уровень эпидемиологической опасности с низкого на средний и отправить на принудительный карантин многих выходцев с Черного континента (а их в Гуанчжоу около 15 тыс.) [17].

В соцсетях тут же появились видеозаписи – как африканцев выселяют из жилых домов и гостиниц, отказывают в обслуживании в ресторанах и магазинах и т.д. Послы африканских стран направили в МИД КHР письмо, в котором осудили «постоянные притеснения и унижение людей африканских национальностей», Всеобщая африканская община Гуанчжоу также направила соответствующее письмо в ООН. Спикер палаты представителей Нигерии Ф.Гбаджабиамила в беседе с послом КНР в Абудже раскритиковал «бесчеловечное обращение», с которым африканцы сталкиваются в Китае [17].

Сообщения о «расистских» настроениях китайцев в отношении африканцев, прежде всего именно нигерийцев, появлялись и раньше и, можно сказать, имели под собой почву, т.к. отдельные группы выходцев из «африканского гиганта», действительно, неоднократно уличали в торговле наркотиками, других незаконных действиях – их изгоняли из страны. Одним из негативных последствий как криминальной деятельности нигерийцев, так и реакции африканской диаспоры в КНР на действия местных властей стал рост недоверия между китайцами и африканцами, периодически выливавшийся в уличные столкновения.

Последующие события показали, что обе стороны – китайская и африканская – в обострении отношений не заинтересованы. Правительства и КНР, и государств Черного континента понимают, что конфликт, прежде всего, на руку США и его союзникам, давно вынашивающим планы хотя бы некоторого вытеснения Китая из Африки и снижения его влияния на политическое и экономическое развитие африканских стран. Именно западные СМИ больше других рассказывали об облавах на чернокожих жителей Гуанчжоу, опечатывании их домов, тем самым подогревая у африканцев антикитайские настроения.

В этом контексте неудивительно, что в ответ на бурные «антидискриминационные» протесты африканских высокопоставленных чиновников представитель МИД КНР Чжао Лицзянь с присущей ему восточной мудростью пообещал своевременно отреагировать на озабоченность африканской стороны и объяснил, что Китай пытается не допустить «импорта» коронавируса из других охваченных эпидемией стран, поэтому «при осуществлении этих мер могли возникнуть некоторые недоразумения».

Пекин и не скрывает, что опасается начала второй волны эпидемии, а только в начале апреля в Поднебесную прибыли около 300 инфицированных африканцев. Причем в Гуанчжоу, например, в большом количестве проживают обладатели липовых и просроченных виз, большинство не соблюдает правила карантина, что не может не возбуждать недовольство властей [18].

7 апреля в Гуанчжоу состоялась специальная конференция, на которой, в частности, было решено «придерживаться принципов равноправия в рамках осуществления мер профилактики независимо от гражданства», осуществлять контроль над жилыми микрорайонами и местами скопления иностранцев (заведения общепита, гостиницы, рынки и др.). В связи с этим полицейские рейды, «жертвами» которых нередко становились африканцы, вряд ли можно назвать «китайским расизмом». Хотя без «эксцессов» в виде, например, «жестких» задержаний, конечно, не обошлось. Тем более что в кампанию по выявлению нарушителей карантина включилось и местное население, ожесточенное событиями последних месяцев [19].

События в Гуанчжоу, безусловно, могут оказать некоторое, но едва ли длительное, негативное воздействие на африкано-китайские политические, экономические и культурные контакты, которые в последние годы активно развивались. Однако если учесть, что Китай является одним из крупнейших доноров и инвесторов в африканскую, в т.ч. нигерийскую, экономику, можно предположить, что по окончании пандемии двусторонние и многосторонние отношения поднимутся до прежнего уровня, даже если какое-то время контакты и будут окрашены взаимной подозрительностью.

В ситуации, когда весь мир озабочен пандемией и ее последствиями, трудно дать объективную оценку того, кто больше виноват в распространении заболевания, в социально-экономических катаклизмах и в событиях, подобных тем, которые произошли в Гуанчжоу и других городах Китая. Безусловно, и среди китайцев есть «расисты» – подобные явления обычно в наибольшей степени распространены на «бытовом» уровне, и африканские руководители излишне резко – в данном, эпидемиологическом, контексте – комментировали события, что отчасти объясняется тем, что китайцы, действительно, далеко не всегда «уважительно» относятся к африканским работникам китайских и смешанных предприятий в Африке, т.е., в известном смысле, события в Гуанчжоу «пали на благодатную почву». Поэтому уповать остается лишь на то, что после окончания эпидемии все вернется на «круги своя», хотя, как уверяют многие СМИ и ученые, «мир уже не будет прежним». Как, возможно, и Китай в постковидный период, столкнувшись с экономическим спадом, не сможет помогать и инвестировать в Африку в прежних объемах.

В свою очередь, Россия, как и Китай, уже откликнулась на просьбы ряда стран Тропической Африки помочь им в борьбе с распространением эпидемии. Так, в Демократическую Республику Конго были отправлены две мобильные лаборатории, которые позволят ускорить проведение тестирования на коронавирус; в Гвинее специалисты Роспотребнадзора продолжают работы в Российско-Гвинейском научно-исследовательском центре эпидемиологии и профилактики инфекционных болезней, в страну уже поставлены российские тест-системы и реагенты для проведения примерно 7 тыс. тестов.

Нигерия пока не обращалась к России за помощью в борьбе с COVID-19. Однако Роспотребнадзор работает над расширением взаимодействия со странами Африки в области профилактики и борьбы с инфекционными заболеваниями, и, представляется, что у двух стран есть чему поучиться друг у друга.