ВВЕДЕНИЕ

Сегодня уже достаточно глубоко исследованы и описаны истории русских женщин-эмигранток, оказавшихся в начале ХХ в. в Африке (см.: [1; 2; 3; 4; 5]). Среди них было немало женщин, владевших навыками литературного письма. Образованные в надежных традициях дореволюционной школы, они, скорее, любительницы, нежели профессионалы, обладали способностью публицистического, мемуарного высказывания. Более того, подобные способы духовного самовыражения для многих из них становились интеллектуальной потребностью.

Имена А.Манштейн-Ширинской и И.Кнорринг (Тунис), П.Шереметевой-де-Мазьер (Марокко), А.Шишко-Булыгиной и О.Гогиной (Эфиопия), З.Шаховской и М.Сазонович-Кожиной (Бельгийское Конго) оставили читателю и исследователю образцы женского литературно-поэтического, публицистического и эпистолярного опытов, став еще одним подтверждением широких возможностей, реализуемых русскими женщинами в условиях африканского бытия [6].

«Эстафету» эмигрантской российской культуры в Африке приняла группа сначала советских, а позже российских граждан, расселявшихся в странах Африки со второй половины ХХ в. Это были русские женщины, добровольно оставлявшие историческую родину, вступая в брачные отношения с гражданами африканских стран, создавая «смешанные» семьи.

Феномен афро-русских браков в СССР/РФ - самостоятельная страница, как в истории нашего отечества, так и в истории культурного присутствия в Африке. В отличие от своих предшественниц, эти женщины покидали СССР, а затем Россию уже не как беженцы. И приезжали они уже не в колониальную африканскую страну, а в независимое государство с его новой политико-экономической и социальной реальностью. Это был их осознанный выбор, пусть и в огромной мотивационной амплитуде.

И все же общей для всех групп русского зарубежья в Африке типологической характеристикой оставалось существование на стыке чрезвычайно несхожих культур. В то же время современный афро-русский «смешанный» брак как социальное явление приобретает совершенно особый культурный ракурс. Обретают свои черты и формы творческого самопредъявления этих женщин.

ВОСПОМИНАНИЯ И НАБЛЮДЕНИЯ

Художественная проза и публицистика русских женщин, ныне постоянно проживающих в Африке, выходит за рамки литературоведения в его традиционном смысле. Скорее, это творческая попытка подойти к пониманию общих проблем, связанных с существованием и жизнедеятельностью людей, пытающихся под семейным кровом объединить особенности, потенции, силу и слабость двух различных цивилизаций. И образцы художественного творчества наших соотечественниц, где они находят свой особый ракурс изложения увиденного и пережитого, становятся еще одним этнокультурным источником наблюдений женщины, внедренной в африканский социум как полноценный участник повседневной жизни [7]. Будет ли этот процесс адаптации трудным, а новое укоренение мучительным, станет ли возможным ощущение своей принадлежности к разным мирам одновременно или возникнет переживание чуждости своей повсюду - так или иначе, ей предстоит участвовать в жизни совершенно иной среды, часто с другими традициями и миропредставлениями.

Этому в той или иной мере посвящены литературные опусы двух наших соотечественниц - Тамары Пимановой-Айе и Влады Саркисовой-Куаме - в разное время оказавшихся в Кот-д’Ивуаре (до 1960 г. - колония Франции).

Оба автора цитируют в своих текстах впечатливший их фрагмент из книги «Вызов: смешанные пары в Кот-д’Ивуаре» Мишель Ассамуа - француженки, вышедшей замуж за ивуарца, которая ярко и колоритно описывает свое африканское жизненное пространство:

« Африка прекрасна, завораживающа. Но под покровом радушия - сурова и обманчива. Она сразу сбивает с толку. Если бы меня попросили определить Африку одним словом, я бы ответила: “Африка - это сам контраст… Африка миллиардеров, Африка нищих. Африка не знает полумеры… Африка христианская, католическая или протестантская, и Африка мусульманская, но навсегда вросшая в фетишизм... где африканец, выйдя из церкви или мечети, направляется прямиком к колдуну для снятия порчи или наведения ее на врагов, для приворота понравившейся ему женщины или для успеха в карьере… Африка поражает, она удивляет, она внушает восторг и страсть. Она ужасает... Но она никого не оставляет ни бесстрастным, ни равнодушным…”. Вот к такой стране придется привыкать юным белым женщинам, которые покинули родину, последовав за своими африканскими мужьями…» [8, c. 12].

Несколько слов о формах, избранных авторами для творческого самовыражения.

Известно, что Интернет организует свою разнообразную медиа среду, свою «идеологию публичности». Если набрать в поисковике соответствующее словосочетание, сразу видишь, что цифровая русскоязычная сцена буквально переполнена сайтами самопубликаций, сюжетами самого разнообразного качества, связанными со «смешанными» афро-русскими браками - темой, еще четверть века считавшейся полулегальной. Вместе с тем, алгоритмы социальных сетей формируют литературную репутацию, и эта новая форма женской репрезентации в цифровом пространстве часто девальвирует тексты, представляя их, скорее, как разглядывание, где женщина проговаривает сама себя.

Вот как пишет об этом Влада Саркисова-Куаме, в прошлом активная участница интернетной жизни: «Несколько лет назад я была активным участником т.н. “афро-групп” и “афро-форумов” - интернетных ресурсов, на которых между собой общались жены и невесты африканцев (на нашем внутреннем жаргоне - “афрожёны”)… Унылое однообразие задаваемых вопросов… и… откровенная неспособность и нежелание многих “афрожён” понимать то, о чем я говорю… Все это привело к тому, что несколько лет назад я тихо, по-английски, ушла со всех ресурсов» [9].

Представленные литературные труды принципиально отличаются от перечисленных выше форм хотя бы потому, что один из них вышел в книжном формате; второй по экономическим причинам остался в электронном варианте [9].

В жизни авторов много общего. Две русские женщины живут в одной африканской стране, наблюдая и описывая свою жизнь в многолетнем афро-русском браке. Обе имели советский опыт соцализации, поэтому многое в их текстах объясняется той атмосферой, в которой они формировались. Обе были успешны в карьере и общественной сфере и принадлежали к средним слоям африканского общества. Наконец, обе не известны широкой публике. Зато вполне репрезентативны в сообществе соотечественниц, живущих в Африки.

Их книги - очень разные. Первое сочинение, принадлежащее Тамаре Айе-Пимановой, по всем признакам следует отнести к жанру автобиографии (хотя сама автор в подзаголовке использует термин «рассказы»), где на первый план выступает женщина, пытающаяся осмыслить социально-культурный контекст собственной жизни. Она обращается к читателю с просьбой «не быть очень требовательным к тесту; увы, я не литератор, а так… нахлынули воспоминания» [10, с. 6]. В итоге получилась автобиография личности, где автор пишет историю выбранной ею жизни. Историю в целом позитивную, где общий контекст - советская действительность, впоследствии меняющаяся на действительность африканскую, и процессы, происходящие в культурно-цивилизационном порубежье.

Произведение Влады Саркисовой-Куаме во многом необычно. Прежде всего, оно жанрово полифонично. В самом общем плане - это широкомасштабное, аналитически осмысленное изображение африканской действительности глазами русской женщины, которое без преувеличения можно назвать энциклопедией жизни россиянки в Африке. Одновременно это попытка презентации в жанре литературной инструкции. Здесь можно получить множество рекомендаций, советов, подсказок начинающим «русским африканкам». При этом масштабность и глубина анализа менталитета современного африканца делает этот труд небесполезным и для тех, кто участвует в выстраивании социальной политики в отношении африканцев-эмигрантов, причем не только в России, но и в Европе.

Пугающий, на первый взгляд, объем компенсируется интересным, порой, уникальным историко-этнографическим материалом, что автор и фиксирует в заголовке к своей книге («Записки сумасшедшего этнографа»). В.Саркисова-Куаме - профессиональный филолог-фольклорист, которая по-новому смогла подойти к африканскому миру и своему месту в нем.

Поначалу смущает и структура книги. Она словно соткана из устных и письменных свидетельств соотечественниц, собственных размышлений; она буквально прошита ссылками на авторитетов и изобилием выдержек из работ серьезных ученых, цитат из художественных произведений классиков (демонстрирующих, кстати, незаурядную эрудицию автора), преамбул к главам в диапазоне «бородатый анекдот» - «Бойня № 5» К.Воннегута. Однако при неспешном прочтении весь этот художественно-цитатный хаос вдруг оказывается логически выстроенным последовательным и удачно сконструированным материалом. Авторский взгляд фиксирует мельчайшие нюансы повседневного окружения, но с собственной оценкой.

В итоге получилось зрелое, художественно оформленное размышление об Африке и о себе в ней.

Без сомнения, обе книги гендерно ориентированы. Обе описывают опыт жизни в «смешанном» браке. Но если автобиографический стиль Т.Пимановой-Айе можно без преувеличения назвать «женственным», то тексты книги В.Саркисовой-Куаме написаны в жесткой, хлесткой и очень откровенной манере. Будь то взгляд на решение выйти замуж за африканца или комментарии к некоторым традиционным обрядам и верованиям ивуарцев, их восприятию прекрасного и ужасного. Везде она беспощадна и независима в своих оценках.

ИЗ СССР В АФРИКУ

Исследовательский интерес к обеим книгам определяется тем, что авторы приехали в страну в разное время. Т.Пиманова-Айе - в конце 1960-х гг., В.Саркисова-Куаме - на переломе веков. Таким образом, появляется возможность проследить жизнь россиянки на почти полувековом, временном пространстве. Общность же освещаемых вопросов представительницами разных поколений предоставила уникальную возможность получения большого - межпоколенческого - разнообразия интерпретаций того или иного факта на фоне как ситуации внутри семьи, так и шире - политико-экономических и социокультурных условий жизни этой западноафриканской страны на протяжении практически всего периода независимости.

Чередование обращений авторов к советско/российскому и африканскому бытию, неизбежные сравнения, культурные ассоциации в известном смысле помогают им рисовать культурные биографии двух столь разных стран. Основываясь на достижениях и исследовательском опыте предшественников и современников, воспринимавших историю жизни индивида как органическую часть истории социальной групп, оба автора стремятся сказать что-то свое. Если не по методологии, то хотя бы по способу осмысления [11, 12; 13].

Не обошли обе женщины тему бытового расизма на родине.

В.Саркисова-Куаме уезжала из постперестроечной страны, не избежав все же общественной реакции на свой выбор: «Я помню, как в университете, где училась в аспирантуре, стало известно, что я вышла замуж за чернокожего. Перед заседанием кафедры преподаватели бурно обсуждали это событие. И одна из профессоров… громогласно заявила в моем присутствии, что не понимает, как это наши российские девушки выходят замуж за кого попало - за всяких там армян, арабов или евреев…» [9].

Брачный выбор Т.Пимановой-Айе сопровождался стандартным советским набором сложностей и неприятностей, который развивался по традиционному сценарию - корпоративное молчаливое невмешательство коллектива, где работал или учился «нарушитель» заведенного жизненного порядка, за которым неизбежно давался публичный ход событию: деканат, партсобрание, угрозы и оскорбления, разного рода организационные препоны в адрес «смешанной» семьи. Ей потребовалось немалое мужество и воля, чтобы противостоять общественному порицанию. При этом она отмечает любопытную вещь - линия раскола в отношениях к такому браку проходила по культурной границе: старая интеллигенция воспринимала их, скорее, добродушно, с душевным сочувствием, нежели как социальную аномалию… (10, с. 48).

Так или иначе, обе женщины оказались в Кот-д’Ивуаре.

Т.Пиманова-Айе покидает социалистическое пространство, советскую повседневность «со всеми ее правилами игры, культурными и жизненными картами советского человека» и постепенно преображается в «советскую африканку»: «Удержать марку, не потерять гордость за свою страну, привить детям любовь к России и русскому языку, сохранить семью - это ли не подвиг русских женщин, уехавших в Африку со своими мужьями. Подвиг, никем не оцененный и иногда никому не нужный» (10, с. 65).

Под иным углом оценивает свое перемещение из перестроечной России на родину мужа В.Саркисова-Куаме: «…Когда я уезжала к любимому мужу в его африканскую страну, я рвала связи по живому. Я оставила в России родителей, сестру, друзей, относительно гарантированное и понятное будущее… На новом месте обзаводилась друзьями (и недоброжелателями), имуществом и перспективами, достижениями и разочарованиями. Теряла и приобретала... Короче говоря, интегрировалась» [9].

Подъем по социальной лестнице, старт, взятый в разные исторические периоды, занимал разное время. У Т.Пиманова-Айе был поучительный советский бытовой опыт: их «смешанная» семья на ее родине несколько лет буквально скиталась по углам. Здесь, в Абиджане оформление на работу длится месяцами, поэтому поначалу приходилось жить у родных в деревне или коммуной, по-студенчески, с выпускниками УДН, до первой зарплаты мужа. Но уже вскоре появляются средства на покупку второго автомобиля: конец 1960-х гг. - период, когда общественный транспорт в Абиджане «не для белых», и положение обязывает... [10, с. 63]. Семья много путешествует, начинает строить собственную виллу, дети учатся в дорогих школах.

Семье В.Саркисовой-Куаме, где муж - дипломированный врач, а она сама - преподаватель в Абиджанском университете (оба кандидаты наук) понадобилось 9 лет, чтобы обзавестись собственным домом, обустроиться в нем и перестать думать о хлебе насущном. «Как мы жили до этого - про то вспоминать не хочу… Выжили на голой любви, вере и упорстве» [9].

В описание преимуществ продолжительной жизни в Кот-д’Ивуар В.Аркисова-Куаме включает не только социально-бытовую сторону, связанную с климатом и продуктами, успешной работой, но и «бесценный опыт по познанию самой себя: это очень важно - проверить, на что ты способен. Где это можно сделать лучше всего, как не в новом мире, в полном отрыве от прежнего образа жизни?.. Мне нравится находиться «между мирами», принадлежа обеим культурам… Это такое ни с чем несравнимое ощущение свободы, что уже за одно это я не хочу уезжать из Кот-д’Ивуара» [9].

Т.Пиманова-Айе, оставаясь истинно советской женщиной, успешно преодолевшей тяготы борьбы за «смешанную» семью в условиях советской системы, улетает в «капиталистическую страну, где “человек человеку - волк” - и это не пустые слова» (10, с. 65). И здесь, с присущей ей энергией и любознательностью, она начинает обустраивать свою жизнь по-ивуарски русскими приемами: интенсивное изучение языка, настойчивые поиски работы, общественная деятельность (Т.Пиманова-Айе долгое время возглавляла Ассоциацию российских женщин в Кот-д’Ивуаре), воспитание детей, активное освоение местной и европейской культуры, путешествия в другие страны. Ее неистощимый оптимизм и любовь к жизни помогли ей преодолеть многие проблемы, неизбежно возникавшие в афро-русской семье.

Обе женщины успешны в карьере. Т.Пиманова-Айе нашла себя как библиограф, сначала в Национальной библиотеке Абиджана. Именно там она смогла издать 5 томов ежегодных библиографий, а позже - ретроспективную библиографию в 600 страниц [14].

В лучших традициях советского интернационализма Т.Пиманова-Айе контактировала по службе и дружила и с африканцами, и с французами, живописно описывая эти встречи в своей книге. Такие возможности предоставляли ей незнакомые доселе европейский стиль свободного международного общения, возможность участвовать в зарубежных стажировках, конференциях. И она широко этим пользовалась, став в буквальном смысле человеком мира, успешно представляя Кот-д’Ивуар на международных конференциях. Перед уходом на пенсию Т.Пиманова-Айе была награждена Орденом Заслуг в национальном образовании Кот-д’Ивуара (l'Ordre du mérite de l'education nationale) «Я рада, что оставила, какой - то след в истории этой страны». [10, с. 84]

Надо сказать, возможности трудоустройства российских граждан в африканских странах были благоприятными для тех, кто прибыл в Африку в 1960-1970-е гг. Вот выдержки из письма русских женщин, проживающих в Кот-д'Ивуаре, в котором упоминается и Т.Пиманова-Айе: «Нам, россиянкам, надо сказать, повезло, особенно женщинам, выехавшим в начале 70-х годов… Мы приехали в страну достаточно благоустроенную, в период бурного экономического роста. Специалистов не хватало во многих отраслях, и мы довольно быстро, нашли работу по специальности… Признанием нашей компетентности сможет послужить пример одной из наших женщин, представлявших Республику Кот-д'Ивуар на международных конгрессах… Под ее именем вышла Национальная библиография страны»¹.

Обе женщины с многолетним опытом жизни в Кот-д’Ивуаре критичны в отношении политики, проводившейся в этой стране к СССР: «Президент, Феликс Уфуе Буаньи, признаёт все дипломы, ему нужны специалисты всех горизонтов для развития своей страны. Мы, кто приехали в 70-е гг., не имели проблем с поиском работы… В 1968 г. Ф.Уфуе Буаньи выдворяет посольство СССР из Кот-д‘Ивуара, мотивируя тем, что русские не инвестировали ни копейки, как он выразился - «ни спичечного коробка» в страну, а привезли только книги для пропаганды. В 1970-м я работала в Национальной библиотеке, где слышала, как библиотекари жаловались, что их заставляли сжигать все русские учебники и классику. Все книги были на французском языке» [10, с. 69].

В.Саркисова-Куаме добавляет: «Кот-д’Ивуар никогда не был социалистической страной, выбрав сразу после независимости капиталистический путь развития. Студенты, приезжавшие из Кот-д’Ивуара в СССР, у себя на родине были в оппозиции, участвовали в студенческих волнениях, и поэтому, спасаясь от преследований ивуарского режима, бежали в соседние социалистические страны Западной Африки, чтобы уже оттуда обратиться в российские посольства с просьбами о получении советских стипендий. Более того, еще в 90-е гг. ХХ века всё советское (и русское) вызывало у большинства ивуарцев панический страх перед «злыми коммунистами». Разумеется, такое отношение сложилось не без помощи бывшей метрополии Франции…» [9].

В то же время, по признанию обеих женщин, Ф.Уфуе Буаньи был личностью неординарной. Врач по образованию, «умный и опасный интриган - что для политика, любящего свою страну, только плюс. Его до сих пор вспоминают с уважением… по всей Западной Африке. Не преувеличу, если скажу, что такие, как он, рождаются раз в столетие» [9] .

За полувековое присутствие соотечественниц в этой стране они пережили многое, в т.ч. военные перевороты. Начиная с 1990-х гг., мировой экономический кризис сильно повлиял на жизнь страны. В Кот-д’Ивуаре назревал политический кризис.

К мужу В.Саркисова-Куаме приехала за три месяца до начала первого в истории Кот-д’Ивуара военного переворота. «На момент моего приезда Кот-д’Ивуар имел репутацию одной из самых стабильных стран континента… Я прилетела в Абиджан в октябре 1999 года. А 24 декабря того же года, в канун католического Рождества… в стране произошел первый за всю историю страны военный переворот. Первый, но далеко не последний» [9].

Обе женщины описывают и драматические события 2010 г., когда страна оказалась на грани гражданской войны. Разгар военных действий и их окончание ярко и выразительно описаны В.Саркисова-Куаме, пережившей эти дни в Абиджане. Страх, бессилие, боязнь за жизнь детей и близких… Все это зафиксировано в ее дневнике - с 24 марта по 22 апреля 2011 г., вошедшем в книгу как самостоятельный раздел. «Сторонники одного президента с переменным успехом режут сторонников другого… В городе идут уличные бои. В некоторых кварталах погромы… Много убитых, много пострадавших…» [9].

Перевороты, путчи и гражданская война 2010 г. подорвали и так уже ослабшую экономику. Серьезно были ослаблены и такие сферы, как образование и здравоохранение. По уровню образования населения Кот-д’Ивуар находился на 171-м месте из 187. Свыше 50% населения в возрасте от 6 до 17 лет не умели ни читать, ни писать [16]. Т.Пиманова-Айе, не безразличная к социальной картине жизни своей второй родины, задается вопросом: «Я для себя так и не смогла ответить на простой вопрос: бόльшая часть населения неграмотна в силу низкого экономического развития или же низкое экономическое развитие происходит из неграмотности населения? Базис или надстройка?» [10, с. 37].

КТО ХОЗЯИН В ДОМЕ?

Размышления об ивуарской и «смешанной» семье: будь то система брачных договоров, вопросы равноправия в семье, полигамия - результат многолетних наблюдений и личного опыта обеих женщин. Так, в Кот-д’Ивуаре очень редки отношения «один муж - одна жена», поскольку, являясь юридически моногамными, на деле многие ивуарские семьи полигамны.

Оценивая природу полигамии, В.Саркисова-Куаме пишет: «Мужчина, которому достаточно одной женщины, вызывает у ивуарцев подозрения как человек, не подверженный соблазнам. Практически все ивуарцы - выходцы из полигамных семей, и по генам, и по воспитанию, и по окружению… До тех пор, пока в Кот-д’Ивуаре многоженство остается инструментом создания солидной социальной репутации и связано со статусностью, общественным положением и сохранением традиционного уклада жизни, оно будет существовать...» [9].

Этнологам известно, что каждый этнос имеет собственную внутреннюю структуру, свой неповторимый стереотип поведения, предполагающие строго определенную норму отношений между коллективом и личностью. Они негласно существуют во всех областях жизни и быта, воспринимаясь в данном этносе как единственно возможный способ общения. Поэтому для членов этноса они не тягостны [15, pp. 92-93].

Соприкасаясь с нормами поведения, принятыми в данном этносе, иноплеменник теряется, испытывает дискомфорт. Именно поэтому чрезвычайно важна для женщины, вступающей в подобный брак, внутренняя готовность к восприятию новых стереотипов поведения, вызывающих тревожное недоумение в одном обществе и принятых среди носителей другой культуры. «Люди и культуры - разные, и имеют право не соответствовать ничьим понятиям и ожиданиям… Даже если вы проштудируете все тома Британской библиотеки по культурной антропологии Африки, это не спасет от попадания в какую-нибудь неприятность из-за несерьезного отношения к местным реалиям и не защитит от какого-либо недоразумения, связанного с местными обычаями» [9].

Как профессиональный этнолог, В.Саркисова-Куаме много времени посвятила изучению традиций и их трансформации, которую она проницательно называет мутацией: «В связи с урбанизацией Кот-д’Ивуара в ивуарском обществе происходит разрушение традиций… Но традиции не убиваются, а мутируют, принимая порой удивительно уродливые формы…» Так, сегодня ивуарец уже не является единственным кормильцем семьи. Женщина начинает работать, пополняя семейный бюджет, она больше не готова к абсолютному подчинению главе семьи. Тем не менее, мужчина по-прежнему претендует на эту роль: «… его устраивает внешняя, показная атрибутика «царской власти»… При этом он отказывается нести ответственность не только за членов своей семьи, но и за свои личные действия. Как пример - большое количество внебрачных детей, покинутых своими отцами» [9].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Размышляя о судьбах русских женщин, живущих в Африке, В.Саркисова-Куаме подчеркивает: «Любой “смешанный” брак… требует от обеих сторон еще бόльших, чем в монокультурном браке, терпения, умения идти на уступки, понимания и уважения к принципам, с которыми носится каждый из супругов… Нет, я не протестую против таких браков. Как можно запретить ветер или дождь? Как можно запретить пить воду или дышать? Как можно запретить людям влюбляться и делать глупости?.. Но мир не стоит на месте, традиции отступают, хотя очень медленно и неохотно, оставляя современным смешанным семьям больше места и времени «для маневра» [9]. И именно ей - женщине - легче, чем мужчине, будет преодолевать этот «маневр», именно ей проще окажется приспособиться к новой школе жизни привыкать к ее вызовам. Именно женщина чаще всего становится востребованной там, где, казалось бы, ранее невозможно было даже представить ей свое существование. Но одновременно ей придется испытать и двойной гнет власти - и мужчины, и принимающего общества. А потому ее опыт жизни в «смешанном» браке по-своему особенный, интересный и поучительный. Что и подтверждают литературные свидетельства наших авторов.