Везде
Телль Магзалия в контексте памятников раннего неолита Северной Месопотамии и сопредельных территорий
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Телль Магзалия в контексте памятников раннего неолита Северной Месопотамии и сопредельных территорий
Аннотация
Код статьи
S086960630012626-7-1
DOI
10.31857/S086960630012626-7
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Корниенко Татьяна В. 
Аффилиация: Воронежский государственный педагогический университет
Адрес: Российская Федерация, Воронеж
Выпуск
Номер 4
Страницы
5-20
Аннотация

Телль Магзалия – уникальный памятник позднего докерамического неолита на территории Северного Ирака, исследовавшийся советской экспедицией в 1970-х годах. К настоящему времени изучение становления неолитического образа жизни на территории Передней Азии значительно продвинулось в технологическом и методологическом плане, в накоплении фактического материала и концептуальном его осмыслении. При этом данные Телля Магзалия не всегда учитываются в сводных работах, посвященных неолитизации переднеазиатского региона. Связано это, как представляется, с отсутствием серии радиоуглеродных дат из Телля Магзалия и – в еще большей степени – с отсутствием сопоставимых по времени функционирования с Теллем Магзалия других исследованных памятников в североиракском очаге неолитизации. В статье рассматривается положение Телля Магзалия в системе ранненеолитических поселений Северной Месопотамии и сопредельных территорий с привлечением данных, полученных за последние десятилетия.

Ключевые слова
докерамический неолит, ранний керамический неолит, Магзалия, Чайоню, североиракский очаг неолитизации
Источник финансирования
Я благодарна Н.О. Бадеру за часть переданных в свое время фотографий и беседы о Телль Магзалии, Р.М Мунчаеву и Ш.Н. Амирову за допуск к работе с архивом и разрешение на публикацию некоторых иллюстраций этого памятника.
Классификатор
Получено
15.10.2019
Дата публикации
21.12.2020
Всего подписок
14
Всего просмотров
581
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать   Скачать pdf
1 Один из ведущих археоботаников современности, Дж. Уиллкокс, выделяет в зоне Плодородного полумесяца пять очагов (групп/кластеров поселений) первичной культивации диких злаков в условиях изменения климата на рубеже плейстоцена и голоцена (рис. 1), отмечая, что эти данные могут еще уточняться (Willcox, 2013). Поставленные в середине прошлого века вопросы “почему там и тогда, каким образом”совершился переход к производящему хозяйству (Childe, 1935; 1951; Braidwood R., Braidwood L., 1953)остаются сейчас актуальными1.
1. Подробнее о современных теориях перехода человеческих коллективов к оседлости и производящей экономике см.: Bar-Yosef, 2017. Р. 300–311.
2 Как показали палеоклиматические исследования, в частности изучение отложений замкнутых водоемов – Мертвого моря и ряда озер (Rossignol-Strick, 1999; Jones et al., 2007; Weninger etal., 2009; Willcox et al., 2009; Riehl et al., 2015 и др.), – раннеголоценовый глобальный теплый тренд не был монотонным, он нарушался чередой кратковременных похолоданий. Эти колебания температур эпохи позднего плейстоцена – раннего голоцена стали дополнительным вызовом для социально-экономических адаптаций коллективов людей на территории Юго-Западной Азии.
3 На сегодняшний день схематически картину можно представить следующим образом: в период после последнего ледникового максимума 25/24000–19/18000 л.н.2, которому в Передней Азии соответствовала крайняя аридизация, с некоторым потеплением и увлажнением климата в жизни бродячих охотников и собирателей региона наметились изменения – кебарийская и небекийская культуры. С началом резкого глобального потепления и увеличения увлажненности, примерно 15/14500–13500 л. н., в южных ранее засушливых областях по материалам памятников фиксируются новшества, связанные с переходом к специализированному собирательству зерновых и бобовых и появлением оседлого образа жизни – это время оформления натуфийской культуры. Пережив ухудшение условий в период позднего дриаса 12800–11700 л.н., который по данным археологии соответствует позднему этапу натуфийской культуры (примерно 13500–11700 л.н.), люди, воспользовавшись устойчивым увлажнением эпохи раннего голоцена, от специализированного собирательства и экспериментов по выращиванию злаков, перешли к земледелию с доместикацией различных видов растений – период докерамического неолита А или PPNA3 (примерно 11700–10500 л.н.). В VIII тыс. до н. э., на среднем этапе докерамического неолита Б / MPPNB (период PPNB следует за PPNA и в целом датируется примерно 10500–8400 л.н.), фиксируется переход к скотоводству. Во время очередного резкого изменения климата в сторону похолодания и уменьшения осадков, которое произошло 8600–8000 л.н., на фоне переживаемого кризиса активизируются миграционные процессы, происходит очередное изменение системы расселения и характеристик материальной культуры (Bar-Yosef, 2017. Р. 305, 307–309. Fig. 19, 2).
2. Здесь и далее даты калиброванные.

3. Pre-Pottery Neolithic A (англ.).
4

Рис. 1. Карта Юго-Западной Азии с указанием основных очагов происхождения земледелия. Зеленым цветом даны даты (калиброванные) фиксации и раннего использования дикорастущих предков культурных растений на поселениях, синим – фиксации остатков доместицированных растений (по: Willcox, 2013). Fig. 1. Map of South-West Asia showing the main centres of origin of agriculture. Green indicates calibrated dates fixing the early use of wild ancestors of cultivated plants in settlements, blue – calibrated dates of the remains of domesticated plants (after Willcox, 2013)
5 Методики определения возраста дописьменных памятников, прежде всего по 14С, постоянно совершенствуются, в некоторых местах проводятся повторные раскопки. Радиоуглеродные даты ранненеолитических памятников Передней Азии, проходя процедуру калибровки, сейчас пересматриваются (Le site néolithique…, 2008. Р. 21–32, 662; Еrim-Özdoğan, 2011а. P. 192, 193; PPND; и др.). Без учета этих обстоятельств напрямую соотносить даты, представленные по результатам исследований в публикациях 1970 – начала 1990-х и 2000–2010-х гг. не вполне корректно. Говоря о периоде PPNB (наиболее длительном и динамичном) в настоящее время, помимо раннего, среднего и позднего этапов, иногда называют финальный – FPPNB. Однако в большинстве случаев, учитывая значительное отличие материалов этого времени от характеристик предыдущих этапов PPNB, его выделяют в отдельный период – PPNC4, завершающий эпоху докерамического неолита (рис. 2). Проблема определения возраста конкретных памятников, а также хронологического сопоставления границ периодов эпипалеолита и неолита для выделяемых в Юго-Западной Азии очагов неолитизации сохраняется.
4. Подробнее см., например: The Neolithic in Turkey…, 2011.
6

Рис. 2. Сводная хронологическая таблица основных памятников Северной Месопотамии эпохи эпипалеолита и раннего неолита (составлена по данным: PPND; The Neolithic in Turkey… , 2011. Р. 270 и др.). Fig. 2. Summary chronological table of the key sites of Northern Mesopotamia of the Epipaleolithic and Early Neolithic (after PPND; The Neolithic in Turkey ..., 2011. P. 270 et al.)
7 Ухудшение климатических условий, вероятно, стало одним из факторов, повлиявших на затухание яркой культуры докерамического неолита. Однако оно не прервало сложившихся уже в отдельных очагах переднеазиатского региона сельскохозяйственных традиций, но наоборот способствовало их распространению на соседние подходящие для земледелия и скотоводства территории. Вторая половина VII–VI тыс. до н.э. известны как время становления и распространения культур керамического неолита.
8 Результаты комплексных исследований последних десятилетий показывают, что переход к сельскому хозяйству осуществлялся на протяжении нескольких тысячелетий в различных частях Плодородного полумесяца разными путями (с доместикацией различных видов растений и животных), не всегда синхронно и зачастую непоследовательно (Корниенко, 2018. С. 168–171). Северная Месопотамия, являясь центральной частью Плодородного полумесяца и отличаясь по данным материальной культуры определенной спецификой, включает в себя три очага становления производящей экономики, локализирующихся в Северной Сирии, Юго-Восточной Турции и Северном Ираке (рис. 1). Если обратиться к установленным датам времени появления растений с признаками доместикации, можно заметить, что оно определяется близким для материалов из памятников Северной Сирии и Южного Леванта – 11500 л.н.; на памятниках предгорий Загроса растения с признаками доместикации фиксируются на 200 лет позже – 11300 л.н.; в Юго-Восточной Турции еще позже – 11000 л.н. (Willcox, 2013). Для группы памятников Северного Ирака такая информация до сих пор остается неясной, что главным образом связано с прерыванием по политическим причинам в 1980-х годах комплексных стационарных работ в данном регионе. Остатки материальной культуры VIII–VII тыс. до н.э. в этом очаге неолитизации исследованы крайне ограниченно.
9 В связи с вышесказанным понятно насколько большое значение имеют результаты немногих проводившихся в Северном Ираке раскопок памятников ранненеолитического времени. Одним из таких уникальных объектов эпохи позднего докерамического неолита является Телль Магзалия. Он исследовался в 1977–1980 гг. советской экспедицией в ходе работ в Синджарской долине под общим руководством Р.М. Мунчаева. Раскопки проведены на площади более 600 м2 на всю глубину отложений. В границах трех периодов, отмеченных крупными перестройками, выделено 16 строительных горизонтов. Мощность культурного слоя в центре поселения составила 8.2 м. Жизнь на поселении не прерывалась периодами запустения и, вероятно, продолжалась на протяжении 500–800 лет. Первоначально телль занимал около 0.65 га. По итогам раскопок изучена приблизительно 1/10 часть памятника (Бадер, 1989. С. 11, 19–52).
10 На Телле Магзалия, также как и на соседних предхассунского времени теллях – Сотто и Кюльтепе, раскопками руководил Н.О. Бадер. Основные результаты работ опубликованы им и его коллегами в ряде статей и монографий (Бадер, 1989; 2011; Early stages…, 1993; Bader, Le Mière, 2013 и др.).
11 К началу работ советских археологов в Синджарской долине ранненеолитические поселения в ряде районов на территории “холмистых флангов” Плодородного полумесяца некоторое время уже исследовались (Бадер, 1989. С. 199–228). Термины “докерамический неолит А”, “докерамический неолит Б”, “процесс неолитизации” только вводились в научный оборот; ставились задачи выяснения хронологических и региональных характеристик материала.
12 К настоящему времени изучение становления неолитического образа жизни на территории Передней Азии значительно продвинулось в технологическом и методологическом плане, накоплении фактического материала и концептуальном его осмыслении. При этом данные Телля Магзалия, оставаясь в некоторой изоляции, не всегда учитываются в сводных работах, посвященных неолитизации переднеазиатского региона. Связано это, как представляется, с отсутствием серии радиоуглеродных дат, полученных по материалам Телля Магзалия5, и в еще большей степени– с отсутствием сопоставимых по времени функционирования с Теллем Магзалия других исследованных памятников в североиракском кластере поселений Плодородного полумесяца.
5. Для радиоуглеродного анализа здесь удалось получить только один образец, который был взят из очажной ямы в верхних слоях памятника. Радиоуглеродной группой лаборатории географического почвоведения Института географии АН СССР на основе анализа этого образца с применением разных методик очистки были определены две даты – 8010±50 и 7490±50 лет назад, первая из которых, по мнению авторов, более достоверна (Черкинский, 1989).
13 Отметим, что в Северном Ираке в 1980-х годах—гг.? проводились спасательные раскопки ранненеолитических поселений Кермез Дере (английской экспедицией под руководством Т. Ваткинса) и Немрик 9 (польской экспедицией под руководством С. Козловского), датируемых X – первой половиной VIII тыс. до н.э. (PPND). Материалы этих памятников относятся к PPNA и ЕPPNB периодам (Watkins et al., 1989; 1995; Kozłowski, 2002). Своими характеристиками они сильно отличаются от археологических данных Телля Магзалия. На рубеже 1987 и 1988 гг. сотрудники Эдинбургского университета под руководством С. Кэмпбелл осуществляли спасательные раскопки телля Гинниг. Время функционирования поселения определено начальным этапом раннего керамического неолита. Отмечаются параллели с неолитическим комплексом Телля Магзалия. С. Кэмпбелл и Д. Бэирд высказали предположение о возможном наличии уровня позднего докерамического неолита в культурном слое холма Гинниг (Campbell, Baird, 1990).
14 Н.О. Бадер, определяя время жизни на Телле Магзалия периодом позднего докерамического неолита, в более ранних работах датировал материалы этого памятника в пределах VII тыс. до н.э. (Бадер, 1989 и др.), в одной из последних публикаций – концом VIII тыс. до н.э. (Бадер, 2011).
15 Постараемся уточнить место Телля Магзалия в системе ранненеолитических поселений Северной Месопотамии и сопредельных территорий с использованием доступного объема данных.
16 Проследить состояние климата в динамике на протяжении столетий функционирования неолитического поселения на Телле Магзалия, к сожалению, не представляется возможным. Для спорово-пыльцевого анализа в доисторических слоях памятника был отобран один образец (взят из-под каменных фундаментов построек горизонта 9). Анализ показал, что в целом условия увлажнения были лучшими по сравнению с современными. Растительность на прилегающей территории была представлена злаково-разнотравными степями и саваннами, вдоль реки существовали заросли деревьев и кустарников. На отрогах близлежащих гор росли средиземноморские и горные широколиственные леса, в которых преобладали различные виды дуба (Зеликсон, Кременецкий, 1989).
17 Остатки доместицированных растений – пшеницы однозернянки и двузернянки, ячменя пленчатого – на Телле Магзалия обнаружены во всех слоях памятника (Лисицына, 1989). Остеологические остатки домашних животных в слоях первого (наиболее раннего) периода существования поселения (горизонты 1–5) не встречены. В палеозоологической коллекции из этих слоев абсолютно преобладают кости дикого осла, обыкновенной газели и быка. В 5 и 6 горизонтах количество костей дикого осла сокращается, преобладают остатки барана и козы, по мнению Д.В. Гаджиева, скорее всего, уже одомашненных. Смена происходит достаточно быстро. С этого времени и до конца существования поселения остатки диких и домашних животных равноправно представлены в коллекции. Все самки в стаде овец были безрогими, что говорит о довольно длительном предшествующем периоде одомашнивания. В верхних слоях наряду с бараном и козой появляется значительное количество молодых особей свиньи. По нескольким мелким костям среди бесспорных остатков тура определяется также использование в хозяйстве крупного рогатого скота (Гаджиев, 1989. С. 298, 299). Н.О. Бадер считал вполне вероятной возможность внешнего заимствования жителями поселения доместицированных особей в течение времени накопления отложений 5-6 культурных горизонтов Телля Магзалия (Бадер, 1989. С. 108).
18 Знание того, что доместикация животных в первичных очагах неолитизации фиксируется в среднем докерамическом неолите Б, при соотнесении с данными о внешнем заимствовании жителями Магзалии (уровни 5-6) доместицированных особей с признаками длительного предшествовавшего периода одомашнивания, говорят в пользу отнесения отмеченных культурных горизонтов Телля Магзалия ко времени позднего докерамического неолита Б (LPPNB) или PPNC.
19 Давая характеристику материальной культуре Телля Магзалия, Н.О. Бадер констатирует, что ее определяют совершенная техника раскалывания и обработки камня, которая сохраняет мезолитические традиции; разнообразные орудия на ножевидных пластинах из обсидиана и кремня, шлифованные орудия, резная кость и совершенные орудия из кости; мраморные сосуды, браслеты и подвески, глиняные и зооморфные фигурки, наконец, мелкие кованые орудия из самородной меди. Нет глиняной, но уже встречается примитивная гипсовая посуда, совершенные плетеные изделия. Орудия охоты сочетаются с земледельческими, в том числе жатвенными ножами и зернотерками (Бадер, 1989. С. 57–108). На протяжении существования поселения Телля Магзалия культура не претерпевала заметных изменений: практически неизменными остаются соотношение основных групп орудий и их типология (Бадер, 1989. С. 64, 315–319).
20

Рис. 3. ТелльМагзалия. Геометрические вкладыши и наконечники стрел из кремня (по: Бадер, 1989. Табл. 27). Fig. 3. Tell Magzalia. Geometric inserts and arrowheads made of flint (after Bader, 1989. Tab. 27)
21 В каменном инвентаре этого памятника большие серии составляют пластины из обсидиана и кремня, шлифованные топоры, кремневые наконечники стрел (ни одного наконечника из обсидиана не найдено). Найдено всего два геометрических вкладыша из кремневых ножевидных пластин – сегментовидное орудие и трапеция (рис. 3, 1, 2) (Бадер, 1989. С. 57–59). Наконечники встречены как черешковые, так и листовидные (Бадер, 1989. С. 59, 91, 318). Среди первых есть образцы библосского типа (рис. 3, 3,6), связанного с Левантом, однако в период PPNB широко распространившегося и за его пределами; среди вторых – образцы листовидного варианта немрикского типа (рис. 2, 12), местного, характерного для североиракских ранненеолитических памятников. В верхних уровнях значительно более раннего североиракского памятника Кермез Дере наконечники немрикского типа соседствуют с наконечниками типа эль-хиам, распространившегося с территории Леванта в начале и середине PPNA. Наконечники эль-хиамского типа исчезают в поздних уровнях культурного слоя Немрик (ЕPPNB) и полностью отсутствуют в материалах теллей Магзалия и Генниг. В коллекции теллей Генниг, Телюль эс-Таласат, ряда других раннекерамических памятников Северной Месопотамии, также как в Телле Магзалия отмечается соседство наконечников немрикского и библосского типов (Campbell, Baird 1990. Р. 75).
22 По замечанию Н.О. Бадера, жатвенные ножи Телля Магзалия могут быть разделены на два типа. Первую группу образуют правильные крупные ножевидные пластины из высококачественного желтого кремня, скорее всего, импортного. Пластины не ретушированы, но имеют явные следы работы. Вторая группа – ретушированные пластины из обсидиана (рис. 4). Зубчатая ретушь нанесена с брюшка или со спинки под острым углом к рабочему краю (Бадер, 1989. С. 90, 92. Табл. 26, 28). Многие орудия на одном из концов имеют неретушированный выступ. По этому характерному признаку Н.О. Бадер назвал их жатвенными ножами с шипом6. Он отмечал, что в Шимшаре найдено целое такое орудие; точно такие же орудия встречены в Чайоню Тепеси (тождественны форма и техника обработки) (Бадер, 1989. С. 59).
6. В зарубежных публикациях их обычно называют “Çayönü tools” или “Çayönü rods” – орудия Чайоню – по названию памятника, где они были впервые встречены; а также “beaked blades” или “tools with a steep lamellar retouch” – пластины с клювом или пластины с зубчатой ретушью – по характерным признакам формы и способам обработки края. Различают подтипы таких орудий. Их функциональное предназначение, очевидно, было шире определения “жатвенные ножи” (Fujii, 1988; The Neolithic in Turkey…, 2011 и др.).
23 Часть отмеченных традиций, прежде всего в обработке камня, сохранится в эпоху раннего керамического неолита, что можно увидеть по материалам теллей Сотто (Бадер, 1989. С. 142, 143), Умм Дабагия, Гинниг (Campbell, Baird, 1990. Р. 75, 76) и других памятников зоны Плодородного полумесяца, в том числе соседних с Северным Ираком областей Юго-Восточной Турции и Загроса.
24 По коллекции каменного инвентаря и ряду иных показателей определенные параллели со свидетельствами Магзалии демонстрируют: материалы четвертой стадии культурных отложений докерамического неолита на Чайоню Тепеси (рис. 2) (верхний уровень субфазы строений с клетчатым планом (Cell Building) и субфаза строений с большой комнатой (Large Room Building), которые исследователи этого памятника определяют периодом PPNC) (Özdoğan, 1999. Р. 41, 42; Erim-Özdoğan, 2011a. P. 194, 211–225); некоторых других поселений Анатолии позднего докерамического неолита (Bader, Le Mière, 2013. Р. 515), а также материалы памятников загросского региона переходного от докерамического к керамическому неолиту времени (Телль Шимшара) и раннего керамического неолита (Джармо, Тепе Гуран, Тепе Сараб, в меньшей степени Али Кош) (Fujii, 1988. Fig. 3; Бадер, 1989. С. 107, 108; Helwing, 2014. Р. 340–344).
25 Отметим, что в Чайоню ретушированные обсидиановые пластины с шипом (рис. 5), впервые появившись в субфазе строений с каналами (Channeled Building Subphase), наиболее массово присутствуют среди материалов субфаз строений с клетчатым планом и строений с большой комнатой (Erim-Özdoğan, 2011a. P. 202, 214). Субфаза строений с каналами и две последующие субфазы на Чайоню соответствуют времени жизни на поселении Кафер Хююк (см. рис. 2), в культурном слое которого также встречены так называемые орудия Чайоню (Fujii, 1988. Fig. 2). Самые ранние образцы подобных орудий упоминаются в материалах памятников Северной Месопотамии раннего докерамического неолита: М’лефаат, Немрик и Кёртык Тепе (The Neolithic in Turkey…, 2011. Р. 95, 202 и др.). Однако наибольшее распространение “орудия Чайоню” получают в конце докерамического – начале керамического неолита. Помимо Чайоню, теллей Магзалия, Шимшара и Джармо, такие орудия встречены на поселениях Умм Добагия, Букра, Хассуна (рис. 6), в Сумаки Хююк (Erim-Özdoğan, 2011b. P. 31. Fig. 34, i).
26 А. Эрим-Оздоган обращает внимание на диски из мягких пород камня с отверстием по центру, сделанным встречным сверлением. Иногда эти предметы определяют как подвески, иногда – как пряслица. Видимых следов сработанности не выявлено, но везде диаметр объектов стандартный – 4–6 см, что, возможно, говорит об их особом функциональном назначении. В Чайоню они обнаружены в основном в слоях субфазы строений с большой комнатой (Erim-Özdoğan, 2011a. P. 219), на Телле Магзалия (18 экз.) – во всей толще отложений (Бадер, 1989. С. 63, 64. Табл. 38; 1993. P. 21. Fig. 2.15), на Сумаки Хююк, главным образом, – в слоях второй и третьей фаз развития поселения со свидетельствами переходного времени от докерамического к керамическому неолиту (Erim-Özdoğan, 2011b. P. 24, 25, 32. Fig. 35B). Стратиграфическое положение данных объектов на поселении эпохи раннего керамического неолита Салат Джами Яны не уточнено, но есть сведения об их значительной распространенности на этом памятнике (Miyake, 2011. Р. 133.Fig. 24).
27

Рис. 4. Телль Магзалия. Обсидиановые пластины с зубчатой ретушью (фото из архива Н.O. Бадера). Fig. 4. Tell Magzalia. Obsidian tools with a steep lamellar retouch (foto from N.O. Bader’s personal archive)
28 Н.О. Бадер отмечал, что, широко используя гипс для изготовления сосудов, глину – при строительстве и для поделок (которые сохранили следы слабого обжига), жители Телля Магзалия “безусловно, стояли на пороге освоения глиняной посуды” (Бадер, 1989. С. 61. Табл. 29, 30). Помимо плоскодонных мисок с прямыми стенками и корыт, из гипса делались большие овальные корчаги. В одном случае такой наземный бочковидный сосуд-хранилище (высота ок. 70 см) был вылеплен из глины. Он не имел следов обжига (Бадер, 1989. С. 62). Единственный обломок керамики вынут из слоя на глубине 470 см. Это маленький, плохо обожженный, рыхлый, с растительными примесями, красноватого цвета обломок небольшой ребристой чаши или горшка. Данный фрагмент соответствует представлениям об архаической керамике, но его стратиграфическое положение, по мнению Н.О. Бадера, не безусловно (Бадер, 1989. С. 61–64; Bader, 1993. Р. 21, 19. Fig. 2.12, среднее изображение в нижнем ряду).
29 Сосуды из грубой растрескавшейся глины в Чайоню Тепеси неоднократно встречены в верхнем уровне субфазы строений с клетчатым планом (Erim-Özdoğan, 2011a. P.224.Fig. 43, 69). Также, как переносные гипсовые сосуды из Телля Магзалия (Бадер, 1989. Табл. 29, 30; Bader, 1993. Р. 16), по формам они близки современным им каменным образцам.
30 Восемь неолитических захоронений выявлено в толще отложений 3-го периода Телля Магзалия. Их создавали под полами жилых домов, что в целом характерно для времен эпипалеолита и неолита. Все погребения первичны и индивидуальны, расположены по одному или группами, сделаны, как правило, в неглубоких ямах, стенки которых обкладывались камнями или каменными плитами. Умерший лежал на боку в позе эмбриона, иногда под голову погребенного был положен камень. Все погребения, за единственным исключением, безинвентарные (Бадер, 1989. С. 52–57).
31 Вместе с тем известно, что среди погребальных практик PPNA, PPNB периодов на территории Леванта и Северной Месопотамии были распространены обычаи перезахоронения, разделения на части скелетов, а также тел умерших, специального очищения костей от мягких тканей, их отдельного погребения. Обычны были коллективные захоронения, для совершения которых на некоторых поселениях функционировали специально оформленные места и постройки, однако чаще погребения делались под полами жилых или заброшенных домов, иногда в пространствах между домами. Особое внимание уделялось черепам и длинным костям. В ряде случаев фиксируются индивидуальные жертвенные погребения частей скелета или неполных скелетов (Kornienko, 2015). Погребения предхассунского и хассунского времени обычно индивидуальные, часто их совершали в сосудах, характерно расчленение тела (Бадер, 1989. С. 132–134).
32 Для загросской группы памятников эпохи докерамического неолита известны как коллективные захоронения черепов в яме (в частности, это материалы самого раннего слоя на Тепе Гуран), так и индивидуальные погребения умерших в скорченном положении, посыпанные охрой (встречены в Шейх и-Абаде, Гандж Даре, Чиа Сабз Ист, Али Кош (Helwing, 2014. Р. 339)).
33

Рис. 5. Чайоню Тепеси. “Орудие Чайоню” (по: Erim-Özdoğan, 2011a. Fig. 66). Fig. 5. Ҫayönü Tepesi. “The Ҫayönü tool” (after Erim-Özdoğan, 2011a. Fig. 66)
34 Выше уже отмечалась специфика северомесопотамских памятников эпохи докерамического неолита, которая заметна в бóльшем сходстве их материалов между собой по сравнению с современными им данными памятников Загроса и Южного Леванта. На Чайоню Тепеси в нижнем уровне субфазы строений с клетчатым планом после обряда погребения Здания черепов, служившего долгое время для жителей поселения местом захоронений (с проведением сложных, многоступенчатых действий с человеческими останками), погребения стали совершать под полами домов. Это первичные и, как правило, индивидуальные захоронения. Расположены они по одному или группами. Иногда фиксируется разделение участков размещения погребенных рядом камней для обозначения границ индивидуальных могил. Умершие уложены на правом или левом боку в согнутом или полусогнутом положении (поза эмбриона), лицом вниз. Кости в могилах анатомически целы. Погребения в большинстве случаев сопровождаются разнообразными дарами. В последующих уровнях субфазы строений с клетчатым планом количество могил и особенно разнообразие даров уменьшается; кости погребенных, как правило, сильно повреждены. На исследованной территории в уровнях субфазы строений с большой комнатой захоронений не выявлено (Erim-Özdoğan, 2011a. P. 209, 210, 213).
35 Можно заметить, что многие характеристики погребального обряда субфазы строений с клетчатым планом на Чайоню, сильно отличаясь от погребальных традиций, зафиксированных в предыдущих уровнях этого памятника, перекликаются с характеристиками погребального обряда Телля Магзалия. В обоих случаях захоронения создавались под полами жилых домов, они первичны, не несут следов расчленения и/или удаления частей тел, в большинстве индивидуальны, умерший положен на боку в позе эмбриона, могилы иногда обкладывались камнями. Есть различия в ориентации тел погребенных, сопровождении их дарами.
36

Рис. 6. “Орудия Чайоню”: 1, 2, 15 – Букра; 3, 4 – Умм Добагия; 5 – Телль Хассуна; 6, 7, 14, 17 – Магзалия; 8–11, 13 – Шимшара; 12, 16 – Джармо (по: Fujii, 1988. Fig. 3.). Fig. 6. “The Ҫayönü tools” (after Fujii, 1988. Fig. 3.)
37 В целом объекты символического значения на Телле Магзалия близки к материалам времени финала докерамического и начала керамического неолита. В коллекции каменных и глиняных фигурок (Бадер, 1989. С. 64. Табл. 40-42), собранной на этом поселении, преобладают реалистичного вида зооморфные фигурки, реалистически и условно выполненные антропоморфные статуэтки, в том числе сидящих женщин, типологически сопоставимые с фигурками Тепе Сараба, Джармо (Broman Morales, 1990; Helwing, 2014. Р. 343) и слоев позднего докерамического неолита Чайоню Тепеси (Erim-Özdoğan, 2011а. P. 192–194, 223).
38

Рис. 7. Телль Магзалия. Западный фасад оборонительной стены с перестройками (участки 264, 267) (фото из архива Н.О. Бадера). Fig. 7. Tell Magzalia. Western facade of the defense wall with restructuring (sections 264, 267) (foto from N.O. Bader’s personal archive)
39 Крупных скульптур, стел, масок и/или их миниатюр из камня; каменных плит, чаш, “утюжков” с процарапанными или рельефными изображениями; культовых построек общественного назначения – чем знамениты памятники Северной Месопотамии X–VIIIтыс. до н.э., на исследованных участках в Телле Магзалия не выявлено. На поселениях Северной Месопотамии PPNA и PPNB времени (Халлан Чеми, Немрик 9, Невали Чори, Кермез Дере, Чайоню, Джерф эль-Ахмар и др.) каменные чаши с рельефным или процарапанным рисунком, скульптурно оформленные пестики и другие декорированные объекты из камня, также как вторичные и коллективные погребения, помимо участков особого назначения, встречаются в жилых и хозяйственных зонах.
40 Несомненно, выдающимся архитектурным объектом Телля Магзалия является обводная стена, которая была построена и использовалась в течение второго и третьего этапа жизни поселения. И если для второго этапа ее остатки интерпретируются как остатки изгороди на краю поселения; то для третьего этапа, где она изучена на протяжении более 50 м (в том числе выявлены входы и конструкция типа башни – “бастион 236”), Н.О. Бадер определенно квалифицирует ее как оборонительную (Бадер, 1989. С. 38–47; 2011)7. Сохранившиеся участки стены сложены из крупных камней и больших поставленных на ребро каменных плит (рис. 7). Некоторые плиты в поперечнике достигают полутора метров (Бадер, 1989. С. 42–47. Табл. 13, 15, 16, 18, 20).
7. Кроме того, стена укрепляла склон холма и позволила выровнять часть жилой поверхности поселения (Бадер, 1989. С. 47).
41 Третий период объединяет 13–16 строительные горизонты на вершине холма. В это время поселение состояло из больших прямоугольных многокомнатных домов (пл. 80–100 м2) и было обнесено оборонительной стеной (горизонты 13, 14). Горизонты 15, 16 демонстрируют начавшееся запустение: “застройка становится менее интенсивной, оборонительная стена не возобновляется” (Бадер, 1989. С. 52).
42

Отмечалось, что изначально поселение возникло на традиционных путях обмена сырьем – большое количество обсидиана, высококачественный желтый кремень и медь были принесены на Телль Магзалия из удаленных районов (Бадер, 1989. С. 107). Обсидиановые пластины абсолютно преобладают над отщепами. Этот факт свидетельствует в пользу того, что предварительная обработка обсидиана проводилась в других местах, в Телль Магзалия он доставлялся в виде заготовок (Бадер, 1989. С. 57; Bader, 1993. P. 13). Больше всего обсидиана встречено в нижних слоях. На протяжении существования поселения количество обсидиана постепенно сокращается. На первом этапе (горизонты 1–5) обсидиановые орудия труда и отходы производства составляют почти три четверти коллекции; в средней части толщи (горизонты 6–12) – около двух третей; на поселении за стенами количество кремня и обсидиана сравнивается, а начиная с 14 горизонта кремень преобладает (Бадер, 1989. С. 107, 315–319).
43 Замечание Н.О. Бадера о том, что строительство оборонительной стены и сильное сокращение количества обсидиана могут быть связаны между собой и объясняться конфликтами из-за сырья, а запустение памятника – нарушением сложившихся торговых путей (Бадер, 1989. С. 107), представляется важным.
44 Четвертую стадию функционирования ранненеолитического поселения Чайоню, материалы которого перекликаются с данными Телля Магзалия и дают радиоуглеродные даты в пределах 7180–6820 кал. лет до н.э., определяют периодом PPNC, характеризующимся как время “коллапса и вырождения” или же “вырождения и изменений” культуры докерамического неолита, начала раннего керамического неолита (Özdoğan, 1995. Р. 82; Erim-Özdoğan, 2011a. P. 193, 194 и др.). В слоях этого времени на Чайоню отмечены следы многочисленных затоплений, вероятно, повлиявших на изменение структуры поселения. Системный кризис отразился, помимо прочего, на идеологической сфере жизни – многие ранее существовавшие традиции (в погребальном обряде, архитектурном оформлении общественной зоны восточной части поселения) нарушаются (Erim-Özdoğan, 2011a. P. 212).
45 Исследования памятников Северной Месопотамии в Юго-Восточной Анатолии и Северной Сирии, а также юга Леванта (Bar-Yosef, 2017. Р. 310) и загросского очага неолитизации (Helwing, 2014. Р. 340), показывают, что кризис первой половины – середины VII тыс. до н.э., коснулся всех отмеченных регионов. С началом ухудшения климатических условий, и, вероятно, под влиянием иных факторов8 в отмеченный период большая часть действовавших длительное время поселений была заброшена, на других фиксируются признаки упадка и структурных изменений. Изменение пространственной организации сети населенных пунктов, нарушало систему работавших прежде торговых путей.
8. Среди них называют непредвиденные последствия культивирования почв при низком уровне на начальном этапе агрокультуры; изменение экосистем из-за постоянного использования природных ресурсов длительное время проживающими на одном и том же месте увеличивавшимися коллективами; появление в больших совместно проживающих группах людей заразных болезней, в том числе зоонозов, с началом одомашнивания животных; рост социального напряжения, межличностных и межгрупповых конфликтов (Goring-Morris et. al, 2009. P. 211, 216, 217, 219 и др.).
46 Очень похоже, что материалы третьего этапа культурного слоя Телля Магзалия, дающие представление о постепенном ухудшении условий жизни на поселении и в конечном итоге его запустении, относятся к переходному времени от докерамического к керамическому неолиту. В конце третьего этапа поселение Магзалия было оставлено жителями. Следов насильственных разрушений или пожаров в слоях этого памятника не обнаружено.
47 В целом сопоставление материалов Телля Магзалия с материалами других ранненеолитических памятников Северной Месопотамии и сопредельных регионов, в том числе исследованных за последние десятилетия, с привлечением данных, полученных с помощью современных методов датирования и палеоклиматологии, позволяют отнести время функционирования этого поселения к концу LPPNB и PPNC, переходной от докерамического к раннему керамическому неолиту эпохе (рис. 2). В абсолютных датах для памятников Северной Месопотамии оно определяется концом VIII – первой половиной VII тыс. до н.э. Будущие исследования в Северном Ираке, вероятно, дадут уточнения.
48 Я благодарна Н.О. Бадеру за часть переданных в свое время фотографий и беседы о Телль Магзалии, Р.М Мунчаеву и Ш.Н. Амирову за допуск к работе с архивом и разрешение на публикацию некоторых иллюстраций этого памятника. 

Библиография

1. Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М.: Наука, 1989. 368 с.

2. Бадер Н.О. МАГЗАЛИЯ // Большая российская энциклопедия. Т. 18. М.: Большая Российская энциклопедия, 2011. С. 334.

3. Гаджиев Д.В. Фауна с поселения Телль Магзалия // Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М.: Наука, 1989. С. 297–299.

4. Зеликсон Э.М., Кременецкий К.В. Палеогеграфия района Джебел Синджара (Северный Ирак) в VII–VI тысячелетиях до н.э. // Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М.: Наука, 1989. С. 285–290.

5. Корниенко Т.В. Пищевые ресурсы в экономике и ритуальных практиках северомесопотамских сообществ переходной к неолиту эпохи // Самарский научный вестник. 2018. Т. 7, № 4 (25). С. 167–177.

6. Лисицына Г.Н. Древнейшие палеоэтноботанические находки в Северной Месопотамии // Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М.: Наука, 1989. С. 291–297.

7. Черкинский А.Г. Радиоуглеродная датировка поселений Телль Магзалия и Телль Сотто // Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М.: Наука, 1989. С. 313–314.

8. Bader N.О. Tell Maghzaliyah: An Early Neolithic Site in Northern Iraq // Early Stages in the Evolution of Mesopotamian Civilization: Soviet Excavations in Northern Iraq / Eds.: by N. Yoffee, J.J. Clark. Tucson: University of Arizona Press, 1993. Р. 7–40.

9. Bader N., Le Mière M. From Pre-Pottery Neolithic to Pottery Neolithic in the Sinjar // Interpreting the Late Neolithic of Upper Mesopotamia, Publications on Archaeology of the Leiden Museum of Archaeology (PALMA) / Ed. by O. Nieuwenhuyse, R. Bernbeck, P.M.M.G. Akkermans, J. Rohasch. Turnhout: Brepols Publishers, 2013. P. 513–520.

10. Bar-Yosef O. Multiple Origins of Agriculture in Eurasia and Africa // On Human Nature. Biology, Psychology, Ethics, Politics, and Religion / Ed. by M. Tibayrenc, F.J. Ayala. Amsterdam: Academic Press; Boston (Mass.): Elsevier, 2017. Р. 297–331.

11. Braidwood R., Braidwood L. The Earliest Village Communities of Southwestern Asia // Journal of World History. 1953. № 1. Р. 278–310.

12. Broman Morales V. Figurines and other clay objects from Sarab and Cayönü. Chicago: The Oriental Institute of the University of Chicago, 1990 (Oriental Institute Communications; 25). 92 p.

13. Campbell S., Baird D. Excavations at Ginnig. The Aceramic to Early Ceramic Neolithic Sequence in North Iraq // Paléorient. 1990. Vol. 16, 2. Р. 65–78.

14. Childe V.G. New Light on the Most Ancient East: The Oriental Prelude to European Prehistory. London: Kegan Paul, Trench, Trubner, & Co., 1935. 327 р.

15. Childe V.G. Man Makes Himself. New York: New American Library, 1951. 191 p.

16. Early Stages in the Evolution of Mesopotamian Civilization: Soviet Excavations in Northern Iraq / Ed. by N. Yoffee, J.J. Clark. Tucson: University of Arizona Press, 1993. 306 p.

17. Erim-Özdoğan A. Çayönü // The Neolithic in Turkey. Vol. 1 / Ed. by M. Özdoğan, N. Başgelen, P. Kuniholm. Istanbul: Archaeology and Art Publications, 2011a. P. 185–269.

18. Erim-Özdoğan A. Sumaki Höyük. A New Neolithic Settlement in the Upper Tigris Basin // The Neolithic in Turkey. Vol. 1 / Ed. by M. Özdoğan, N. Başgelen, P. Kuniholm. Istanbul: Archaeology and Art Publications, 2011b. P. 19–60.

19. Fujii S. Typological Reassessment and Some Discussions on «Beaked Blade» // Bulletin of the Okayama Orient Museum. 1988. № 7. Р. 1–16.

20. Goring-Morris N., Hovers E., Belfer-Cohen A. The Dynamics of Pleistocene and Early Holocene Settlement Patterns and Human Adaptations in the Levant: an Overview // Transitions in Prehistory. Essays in Honor of Ofer Bar-Yosef / Ed. by J.J. Shea, D.E. Lieberman. Oxford & Oakville: Oxbow Books. 2009. Р. 185–252.

21. Helwing B. East of Eden? A review of Turkey's Eastern neighbors in the Neolithic // The Neolithic in Turkey / Ed. by M. Özdoğan, N. Başgelen, P. Kuniholm. Istanbul: Archaeology and Art Publications, 2014. P. 321–377.

22. Jones M.D., Roberts N., Leng M.J. Quantifying climatic change through the last glacial–interglacial transition based on lake isotope palaeohydrology from central Turkey // Quaternary Research. 2007. № 67. Р. 463–473.

23. Kornienko T.V. On the problem of human sacrifice in Northern Mesopotamia in the Pre-Pottery Neolithic // Archaeology, Ethnology and Anthropology of Eurasia. 2015. Vol. 43, № 3. P. 42–49.

24. Kozłowski S.K. Nemrik. An Aceramic Village in Northern Iraq, with Preface by Olivier Aurenche. Warsaw: Warsaw University, 2002. 117 р.

25. Le site néolithique de Tell Mureybet (Syrie du Nord), en hommage à Jacques Cauvin / Ed. by J. Ibañez. Oxford: Archaeopress, 2008 (BAR International Series; 1843). 731 р.

26. Miyake Y. Salat Cami Yanɪ. A Pottery Neolithic Site in the Tigris Valley // The Neolithic in Turkey. Vol. 1 / Ed. by M. Özdoğan, N. Başgelen, P. Kuniholm. Istanbul: Archaeology and Art Publications, 2011. P. 129–149.

27. Özdoğan A. Life at Çayönü During the Pre-Pottery Neolithic Period (according to the artifactual assemblage) // Readings in Prehistory. Studies presented to Halet Çambel. Istanbul: Graphis Yaymlan, 1995. P. 79–100.

28. Özdoğan A. Çayönü // Neolithic in Turkey. The Cradle of Civilization, New Discoveries / Ed. by M. Özdogan, N. Bajgelen. Istanbul: Archaeology and Art Publications, 1999. P. 35–63 (text), 20–35 (plates).

29. PPND - the Platform for Neolithic Radiocarbon Dates [Электронный ресурс]. URL: https://www.exoriente.org/associated_projects/ppnd.php (дата обращения: 05.08.2020).

30. Riehl S., Asouti E., Karakaya D., Starkovich B.M., Zeidi M., Conard N.J. Resilience at the transition to agriculture: the long-term landscape and resource development at the Aceramic Neolithic tell site of Chogha Golan (Iran) [Electronic resource] // BioMed Research International. 2015. 22 p. URL: http://dx.doi.org/10.1155/2015/532481.

31. Rossignol-Strick M. The Holocene climatic optimum and pollen records of sapropel 1 in the eastern Mediterranean, 9000–6000 BP // Quaternary Science Reviews. 1999. Vol. 18, iss. 4–5. Р. 515–530.

32. The Neolithic in Turkey. Vol. 1 / Ed. by M. Özdoğan, N. Başgelen, P. Kuniholm. Istanbul: Archaeology and Art Publications, 2011. 271 p.

33. Watkins T., Baird D., Betts A. Qermez Dere and the Early Aceramic Neolithic of N. Iraq // Paleorient. 1989. Vol. 15, № 1. Р. 19–24.

34. Watkins T., Betts A., Dobney K., Nesbitt M. Qermez Dere, Tell Afar: Interim Report no. 3. Edinburgh: University of Edinburgh, 1995. 83 p.

35. Weninger B., Clare L., Rohling E., Bar-Yosef O., Böhner U., Budja M., Bundschuh M., Feurdean A., Gebe H. G., Jöris O., Linstädter J., Mayewski P., Mühlenbruch T., Reingruber A., Rollefson G., Schyle D., Thissen L., Todorova H., Zielhofer C. The Impact of Rapid Climate Change on Prehistoric Societies during the Holocene in the Eastern Mediterranean // Documenta Praehistorica. 2009. Vol. 36. Р. 7–59.

36. Willcox G. The Roots of Cultivation in Southwestern Asia // Science. 2013. Vol. 341, № 6141. Р. 39–40.

37. Willcox G., Buxo R., Herveux L. Late Pleistocene and Early Holocene climate and the beginnings of cultivation in northern Syria // The Holocene. 2009. Vol. 19, № 1. Р. 151–158.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести