Везде
Comparative Study on National Image and Mutual Understanding between South Korea and Russia
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Comparative Study on National Image and Mutual Understanding between South Korea and Russia
Annotation
PII
S013216250009464-3-1
DOI
10.31857/S013216250009464-3
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Moon-Young Lee 
Occupation: Assoc. Prof. of Institute for Peace and Unification Studies
Affiliation: Seoul National University
Address: Korea, Republic of, Seoul
Edition
Issue 9
Pages
122-1333
Abstract

2020 witnesses celebration of the 30th anniversary of the establishment of diplomatic relations between South Korea and Russia. Despite concerted efforts over the past 30 years, the current status of mutual understanding and cultural exchange between the two countries has been characterised by «disinterest, misunderstanding» and «imbalance». Almost half of the citizens of both countries have little interest in the other. The national images of Korea for Russians and of Russia for South Koreans consist of extremely contrasting elements, and in particular, the image of Russia for many Koreans is still strongly associated with the image of the USSR. There is a serious imbalance in the cultural exchange. South Koreans are not interested in Russian everyday culture, and Russians are not familiar with Korean high culture.

Keywords
South Korea, mutual understanding, national image, cultural exchange
Acknowledgment
This work was supported by the National Research Foundation of Korea-Grant funded by the Korean Government (NRF-2010-361-A00017).
Received
27.04.2020
Date of publication
21.09.2020
Number of purchasers
4
Views
46
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1

Российско-корейские отношения в контексте культурной публичной дипломатии.
2 2020 год — год 30-летия установления дипломатических отношений между Южной Кореей и Россией: в сентябре 1990 г. министры иностранных дел СССР и Республики Корея подписали об этом соглашение. В ознаменование годовщины этого события два правительства объявили 2020– 2021 гг. «Годами корейско-российского культурного обмена». К нему готовятся мероприятия, направленные на укрепление взаимопонимания и расширение культурного обмена: открытие Корейской справочной библиотеки («Окно в Корею») в Российской государственной библиотеке, Неделя российского кино на Пусанском международном кинофестивале в октябре 2020 г. и др.
3 Эти планы и действия соответствуют так называемой культурной публичной дипломатии. В отличие от традиционной дипломатии, в которой применяется «жесткая сила» в межправительственных отношениях, культурная публичная дипломатия стремится достичь желаемых целей через «мягкую силу», посредством прямого общения с иностранными гражданами. «Мягкая сила» означает «способность оказывать влияние на других для достижения желаемых результатов путем привлекательности, а не через принуждение или вознаграждение» [Nye, 2008: 94]. Поэтому культурная дипломатия направлена на общение и обмен ценностными элементами в долгосрочной перспективе.
4 Сложность культурной публичной дипломатии заключается в присущем ей парадоксе – противоречии между нацеленностью «завоевать сердца других народов», с одной стороны, и, с другой – продвижением национальных интересов, что не отличается от традиционной дипломатии. Проблема в том, что цель максимизации национальных интересов часто вступает в противоречие с универсальными ценностями, исповедуемыми культурой.
5 Обсуждение публичной дипломатии направлено на осмысление данного парадокса. Например, один из критиков этой теории Г. Берридж утверждал, что «публичная дипломатия – это современное название белой пропаганды, направленная главным образом на иностранную публику», так что она является не чем иным, как «эвфемизмом пропаганды» [Berridge, 2015: 198, 200]. Его оппонент Ян Мелиссен отмечал, что публичная дипломатия отличается от пропаганды тем, что «публичная дипломатия пытается не только убедить людей, что думать, но и прислушиваться к тому, что они говорят» [Melissen, 2005: 18]. Основатель теории мягкой силы и сторонник публичной дипломатии Дж. Най также утверждал, что «хорошая публичная дипломатия должна выходить за рамки пропаганды» и «лучшая пропаганда – это не пропаганда» [Nye, 2012]. Оксюморон – «пропаганда вне пропаганды», ярко иллюстрирует, насколько трудно реализовать цель публичной дипломатии, в особенности культурной дипломатии. Неизбежная напряженность между «искренностью», стремящейся к «сердцу», и «практичностью», стремящейся к «выгоде», может быть компенсирована только тогда, когда обеспечены обоюдность и взаимовыгодность. Рассмотрим далее с позиции противоречивых характеристик культурной дипломатии, каким образом происходит культурный обмен между Южной Кореей и Россией, отпраздновавших 30-летие дипломатических отношений. Удалось ли обеим странам «завоевать сердца» людей другого государства?
6 За 30 лет после установления южнокорейско-российских дипломатических отношений в их развитии виден значительный количественный рост. Наиболее заметными показателями являются экономические данные: товарооборот между Южной Кореей и Россией увеличился примерно в 130 раз – со 190 млн долл. в 1992 г. до 24,8 млрд долл. в 2018 г., а в сентябре 2019 г. к 30-летию установления дипломатических отношений обе страны поставили целью на 2020 г. достичь товарооборота в 30 млрд долл. Особенно большое значение Южная Корея имеет для российского Дальнего Востока. В 2018 г. Южная Корея являлась второй (после КНР) по величине страной-экспортером на российском Дальнем Востоке, занимала первое место по импорту, при этом треть (28,2%) общего товарооборота Дальнего Востока приходилась на Корею [주러시아 한국 대사관, 2019: 1; 주블라디보스톡 한국 총영사관, 2019: 3].
7 В то же время количественный рост экономического сотрудничества не гарантирует качественного роста культурного обмена, повышения взаимопонимания между двумя народами. Конечно, за последние 30 лет обе страны предпринимали попытки поднятия уровня взаимопонимания и культурного обмена, достигнув немалых успехов. Однако факты, характеризующие взаимное признание и культурный обмен, выявленные с помощью социологических опросов и исследований, можно обобщить в трех противоречивых характеристиках: 1) стабильная взаимная незаинтересованность; 2) крайняя двойственность национальных образов; 3) несбалансированность в областях культурного обмена.
8

Взаимная незаинтересованность.
9 Институт исследований проблем мира и объединения Сеульского университета ежегодно проводит опрос 1200 корейцев на предмет их мнений об объединении Кореи и восприятия ими соседних странах. Согласно результатам опроса 2018 г., около 70% корейцев считают, что для объединения Южной и Северной Кореи сотрудничество России необходимо. Это ниже по сравнению с показателями по США (92,6%) и Китаю (81,2%), занимающих 1-е и 2-е место, но почти на 9 п.п. выше, чем по Японии (60,2%) [IPUS, 2019: 154]. Можно сказать, что Россия имеет значительное присутствие в сознании корейцев в качестве важного фактора достижения мира на Корейском полуострове. Хотя в 2009–2018 гг. наблюдаются небольшие колебания этого показателя (табл. 1), он остается относительно стабильным в течение всего последнего десятилетия (в среднем 68,6%).
10

Таблица 1. Динамика мнений граждан Южной Кореи о необходимости сотрудничества России для объединения Корейского полуострова, 2009–2018 гг., в % к числу опрошенных

Годы

2009

2010

2011

2012

2013

2014

2015

2016

2017

2018

Есть необходимость

73,5

74,1

72,4

68,1

67,0

71,9

65,4

60,3

64,0

69,1

Источник: [IPUS, 2019: 153].
11 С важностью оценки России как фактора достижения мира на Корейском полуострове в суждениях южнокорейцев резко контрастируют очень низкие оценки уровня ее национальной близости и угроз от нее, которые составляли в 2018 г. всего 0,1 и 1,8% соответственно (табл. 2). И эти показатели тоже устойчивы на протяжении последнего десятилетия [IPUS, 2019: 133].
12

Таблица 2. Оценки уровней национальной близости и угроз Южной Корее от зарубежных стран, 2018 г., %

Показатели

США

Китай

Япония

Северная Корея

Россия

Уровень близости (%)

72,5

3,7

4,5

19,1

0,1

Уровень угрозы (%)

5,2

46,4

13,8

32,8

1,8

Примечание. Показатели уровней близости и угрозы основаны на ответах южнокорейских респондентов на вопросы «К какой из соседних стран вы испытываете наибольшую эмоциональную близость?» и «Какая из соседних стран, по вашему мнению, представляет наибольшую угрозу миру на Корейском полуострове?».

Источник: [IPUS, 2019: 123].
13 Необходимость такого исследования заключается в том, что Корейский полуостров после 1945 г. был и остается регионом острого геополитического противостояния Китая, Японии, России и США. Корея на протяжении многих веков до новейшего времени находилась под влиянием Китая, традиционной великой державы Восточной Азии, а вскоре после русско-японской войны 1904–1905 гг. на несколько десятилетий стал колонией Японии. Разделённый после Корейской войны 1950–1953 гг. на две части Корейский полуостров в период холодной войны стал регионом, символизирующим противостояние капитализма и социализма. Южная Корея оказалась под сильным влиянием США, а Северная Корея – Советского Союза. После окончания холодной войны советское влияние на Северную Корею было замещено КНР. Если учесть эти процессы, можно понять, что геополитическое противостояние держав на Корейском полуострове продолжает находить отражение в остром переживании степени близости и угроз корейцам со стороны «соседей».
14 Причина, по которой Соединенные Штаты всегда с большим отрывом оказывались на первом месте в ощущении близости, согласно вышеприведенному опросу, прямо объясняется подобным историческим опытом. Военный альянс между Южной Кореей и США, сформированный в результате Корейской войны, ранее воспринимался как неотъемлемый элемент национальной безопасности корейского народа, и большинство корейцев все еще прочно верят в необходимость его существования. США воспринимались корейцами не только как абсолютная модель дружественной страны, но и как пример модернизации и демократизации. В отличие от США, Китай и Япония демонстрируют низкую степень близости из-за негативных воспоминаний корейцев об имперском правлении этих стран, а также соперничества между этими тремя странами в Восточной Азии. В частности, КНР заняла первое место по уровню угрозы в вышеприведенном опросе 2018 г., опережая Северную Корею. Это объясняется осложнением корейско-китайских отношений после развертывания американской системы противоракетной обороны THAAD на территории Южной Кореи в 2016 г. [IPUS, 2019: 131].
15 В отличие от этих стран в течение последних 10 лет уровень национальной близости и угрозы России составляет, согласно опросам, в среднем 0,9 и 1,45% соответственно, т.е. и степень близости к России, и угрозы от России оцениваются южнокорейцами как очень слабые. Хорошо это или плохо, но в сознании корейцев Россия почти не присутствует.
16 Эта оценка подтверждается и другими данными. Согласно результатам исследования «корейско-русского взаимного восприятия», совместно проведенного Институтом российских исследований (ИРИ) при Хангук Университете иностранных языков и Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) в 2017 г., 65% корейцев считали, что сотрудничество с Россией отвечает интересам Южной Кореи, 83% ответили, что Россия должна активнее действовать в отношении ядерной проблемы Северной Кореи. Однако в том же опросе почти половина (46%) корейцев заявили, что не знают о России и не проявляют особого интереса к ней, а 44% ответили, что не интересуются русской культурой. Этот опрос показал, что 60% корейцев считают, что «отношения между корейцами и русскими являются нейтральными — и без доверия, и без враждебности». Здесь «нейтральное состояние без доверия и без враждебности» является не чем иным, как «вакуумным состоянием без знаний и без интересов» [IRS & VTSIOM, 2017: 70, 73, 77, 80, 83].
17 Хотя большинство корейцев считают, что роль России важна для достижения мира на Корейском полуострове, у них почти нет какого-либо конкретного понимания или особого интереса к тому, какой страной является Россия. Это противоречивая ситуация. Тот факт, что 50% корейцев имеет мнение (очень далекое от реальности), что Россия встанет на сторону Северной Кореи в случае обострения конфликта между двумя Кореями, показывает опасность этого противоречия [IRS & VTSIOM, 2017: 83]. С другой стороны, уровень понимания россиянами Южной Кореи ничем не отличается от уровня понимания корейцами России. Конечно, в отличие от роли России в Корее, Корея объективно не может являться важным фактором развития России. Тем не менее в 2018 г. 71% россиян считали, что сотрудничество с Южной Кореей пойдет на пользу интересам России, а 73% – что эти две страны являются стратегическими партнерами или могут быть таковыми. 88% поддерживали решение о подписании соглашения о свободной торговле (FTA) с Южной Кореей [Федоров и др., 20187: 78–80].
18 Однако подобные высказывания имеют риторический характер, поскольку большинство россиян не имеют познаний о Южной Корее и не интересуются ею. Это особенно верно в сравнении с другими странами Северо-Восточной Азии, КНР или Японией. Интерес России к Китаю включает в себя определенные негативные эмоции, такие как чувство угрозы и настороженности, а между Россией и Японией существует острая проблема – территориальный спор. В сознании россиян закреплено представление, что Китай является традиционной цивилизованной страной, а Япония — высокоразвитой культурной страной [윤영기, 김슬기, 2012: 48-50]. В отличие от этого к Корее у россиян отсутствуют негативные эмоции, но отсутствует и заинтересованность. Опросы подтверждают это.
19 Согласно результатам опроса 1600 россиян о восприятии ими Южной Кореи, проведенного Левада-Центром в марте 2013 г., 37% россиян ответили, что они мало знают о Южной Корее и не слишком заинтересованы этой страной, а 48% ответили, что ничего не знают о Южной Корее и совершенно не интересуются ею. То есть, подавляющее большинство россиян (85%) не имели ни особых знаний, ни интереса к ней. Такие ответы как «Я много знаю о Южной Корее» и «Я знаю о Южной Корее немного, но хотел(а) бы знать больше» составляют 1 и 14% соответственно [Овакимян, 2013: 46].
20 Впрочем, в динамике показатели заинтересованности россиян к Корее постепенно улучшаются. Опросы IRS и ВЦИОМ в 2016–2018 гг. включали те же вопросы, что и ранее упомянутый опрос Левада-Центра (табл. 5), и показали, что интерес россиян к Корее растет. По сравнению с опросом Левада-Центра в 2013 г. за последующие пять лет доля россиян, которые «знают мало о Южной Корее, но хотят знать больше», утроилась, а доля тех, кто «ничего не знает о Южной Корее и совершенно не интересуется этой страной», снизилась до одной трети.
21

Таблица 3. Ответы россиян на вопрос, какое из суждений лучше всего описывает их уровень знаний о Южной Корее, 2016–2018 гг., в % к числу опрошенных

Варианты ответов

2016

2017

2018

Много знаю о Южной Корее

1

3

3

Мало знаю о Южной Корее, но хотел(а) бы знать больше

30

38

46

Мало знаю о Южной Корее, эта страна меня не слишком интересует

42

33

33

Ничего не знаю о Южной Корее, эта страна меня не интересует

26

25

17

Затрудняюсь ответить

1

1

2

Источник: [Федоров и др., 2017: 70].
22 Однако даже сейчас, после 30 лет дипломатических отношений, реальность такова, что половина россиян (50%) не имеют особого интереса к Корее. Этот показатель вырастает до 78% среди возрастной категории 18–24 лет и 72% среди респондентов 25–34 лет [Пакулова, 2019: 127]. По этой причине, несмотря на признаки позитивных изменений, трудно c оптимизмом смотреть в будущее корейско-российского взаимопонимания.
23

Крайне двойственный национальный образ.
24 Понятие «национальный образ» определяется как «когнитивное представление, которое человек имеет о данной стране, и то, что он считает верным в отношении этой страны и ее народа» [Kunczik, 1997: 46]. Позитивный национальный образ является одним из главных элементов «мягкой силы». Это связано с тем, что национальный образ оказывает влияние на мысли и отношение иностранцев к стране и, в конечном счете, на процесс принятия решений во внешней политике. Поэтому публичная дипломатия тоже стремится к созданию привлекательного национального образа и с помощью него – к повышению влияния на иностранных граждан, их правительства и международное сообщество. Создание позитивного национального образа является одной из целей публичной дипломатии и одновременно одним из самых эффективных способов ее реализации [Anholt, 2007; Kinsey, Chung, 2013: 6–7].
25 Отметим парадоксальный факт, что национальный образ Кореи у россиян и образ России у корейцев состоят из двух чрезвычайно контрастных элементов. При упоминании Южной Кореи россияне представляют себе, во-первых, образ высокоразвитых промышленных технологий и, во-вторых, образы, ассоциирующиеся с Северной Кореей (например, разделение страны и северокорейскую ядерную проблему).
26 Сошлемся на вышеупомянутый опрос Левада-Центра 2013 г., включавший вопросы о национальном образе Кореи у россиян. Как видно из табл. 4, в сознании большинства россиян Корея представлена, прежде всего, передовыми технологиями (автомобили, мобильные телефоны, бытовая техника, компьютеры и т.д.), репрезентирующими их корпоративными брендами. Целых семь пунктов, включая первые три, непосредственно связаны именно с этим. Действительно, благодаря успешной деятельности крупных компаний (Samsung, LG, Hyundai, Kia и др.) корейские автомобили, бытовая техника и мобильные телефоны давно стали обыденностью в России. Можно сослаться на утверждение, что с конца 1990-х гг. в России наблюдается цифровая и бытовая «корейская волна» [이지연, 2009: 20–27]. Недавние исследования подтверждают это: согласно опросу 2018 г. ВЦИОМ и ИРИ при упоминании Южной Кореи первое, что представляют 37% россиян, – это «развитые промышленные технологии» [Федоров и др., 2017: 70].
27

Таблица 4. Ответы россиян на вопрос, что прежде всего связывается в их представлении со словами «Корея» и «корейцы», 2013 г., в % к числу опрошенных

Ответ

%

Ответ

%

Корейские автомобили

27

Высокие технологии, работы

12

Корейские компании (Samsung, LG, Daewoo, KIA...) / Корейские сотовые телефоны и другие средства связи

24

Корейская война

10

Корейская кухня, корейские блюда

23

Сеул

9

Южная Корея, Северная Корея, разделенная страна

19

Экономически развитая страна / Олимпийские игры / Буддизм / Тхэквондо

8

Корейские электроприборы

18

Ким Ир Сен, Ким Чен Ир, Ким Чен Ын / Северокорейская ядерная проблема / Трудоголики, другие качества корейского народа

7

Корейская компьютерная техника

16

Пхеньян / Одна из стран «азиатских тигров»

 

6

Источник: [Овакимян, 2013: 47].
28 Этому образу Корея обязана своим экономическим ростом, который в России часто называют «южнокорейским чудом». Действительно, Корея известна как страна, совершившая стремительное экономическое развитие за короткий период времени. В первой половине XX в. Корея была одной из самых бедных стран в мире, неспособной развиваться без экономической помощи других государств, что было вызвано, с одной стороны, длительным японским колониальным правлением, с другой стороны – Корейской войной. Однако комплекс факторов, к которым относятся, в частности, управляемая государством экспортно-ориентированная индустриализация 1960-х гг., рост крупных компаний в 1970–1980-х гг., упор на развитие высокотехнологичных отраслей, связанных с информационными технологиями, в 1990–2000-х гг. привёл к рывку в экономическом развитии. В результате в 1996 г., спустя 43 года после Корейской войны, Южная Корея стала членом ОЭСР и превратилась из получателя экономической помощи в донора, в 2019 г. став 12-ой экономикой мира. Модель экономического развития Кореи стала примером для многих стран, включая Россию. Образ Кореи как развитой индустриальной страны тесно связан именно с этим успешным экономическим ростом [최광 편, 2018; 강주화, 2019].
29 Тем не менее позитивный образ соседствует у россиян с негативным образом, связанным с Северной Кореей. Табл. 4 показывает, что образ «разделенной страны» (19%) стоит по частоте упоминаний рядом с образом развитых промышленных технологий. В таблице есть и другие пункты, связанные с Северной Кореей, – Корейская война, северокорейские лидеры, северокорейская ядерная проблема. Как видно, в сознании россиян Южная Корея и Северная Корея неразрывно связаны.
30 Согласно исследованию ВЦИОМ и ИРИ 2018 г., 66% россиян сказали, что при упоминании слова «Корея» у них возникает образ двух стран, а не одной из двух Корей. Не случайно почти половина россиян (48%) считают «внешнеполитические проблемы» самым ключевым препятствием для развития южнокорейско-российских отношений [Федоров и др., 2017: 70, 80]. В общих чертах такое восприятие присуще также молодому поколению. Согласно опросу, проведенному в 2012 г. среди 200 студентов МГУ, ИМЭМО и МГИМО, российские студенты воспринимали Южную Корею как «страну с развитой экономикой и научными технологиями, но с опасностью разделения двух Корей» [윤영기, 김슬기, 2012: 50].
31 В образе России у южнокорейцев также сосуществуют два чрезвычайно контрастных элемента – образы высокой культуры и коммунистической диктатуры. Нет сомнений, что для корейцев Россия — это, прежде всего, страна Льва Толстого, Большого театра, балета и Чайковского. Среди «самой любимой корейцами западной классики (2007–2017)», отобранной ведущим корейским книжным онлайн-магазином «Yes-24», второе место занял сборник «Короткие рассказы Толстого», а трете место — роман «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского [정원식, 2017]. Чайковский часто упоминается как «самый любимый корейцами композитор», а балет занимает первое место в представлении корейцев о русской культуре в исследованиях ИРИ и ВЦИОМ 2017 г. [IRS & VTSIOM, 2017: 76].
32 Однако подобный возвышенный культурный образ, который украшает Россию в корейском сознании, странным образом сосуществует с негативным политическим образом, связанным с Советским Союзом, коммунизмом и диктаторством. В опросах 2016–2017 гг., проведенных ИРИ и ВЦИОМ, первые пять мест, относящиеся к национальному образу России в сознании южнокорейцев, оказались устойчиво заняты шаблонами как «СССР», «коммунизм», «Путин», «холод» и, конечно, «водка» (табл. 5).
33

Таблица 5. Ответы южнокорейцев на вопрос, что прежде всего связывается в их представлении со словом «Россия»

2016 г.

2017 г.

Ассоциации

Доля ответов, %

Ассоциации

Доля ответов, %

СССР

11

Холод

11

Холод

11

Путин

8

Путин

7

СССР

8

Коммунизм

6

Коммунизм

7

Водка

4

Водка

4

Источник: [IRS & VTSIOM, 2017: 72].
34 Так же как россияне думают о Южной и Северной Корее в совокупности при упоминании слова «Корея», корейцы вспоминают вместе Россию и СССР, при слове «Россия». В опросе 2017 г. 73% корейцев прямо ответили, что при упоминании «России» у них всплывает образ Советского Союза или стран бывшего Советского Союза [IRS & VTSIOM, 2017: 72]. Эта тенденция более заметна среди старшего поколения, но даже среди молодого поколения южнокорейцев Россия по-прежнему ассоциируется с образом Советского Союза. Это напрямую подтверждается исследованием, проведенным в 2015 г. среди 302 корейских студентов исследователями из Университета Чунан (Сеул). Согласно опросу, как и ожидалось, при упоминании «российской истории» молодые корейцы представляли «Советский Союз» (30%) и «коммунизм» (12%), а при упоминании «российского общества» — «коммунизм» (17%) и «диктатуру» (12%). Анахроническое восприятие, которое не подходит для молодого поколения, является проблемой, но еще серьезнее — «незнание», которое занимало второе место в первом опросе (18%) и первое во втором опросе (40%) [민경하, 김세일, 2019: 364–367]. Это значит, что для корейских студентов Россия является объектом недопонимания, либо невежества.
35 Таким образом, в мышлении граждан России и Южной Кореи присутствуют по два контрастных элемента о национальном образе друга друга. Если в мышлении россиян образ Кореи соответствует действительности, то восприятие России южнокорейцами находится под влиянием образа Советского Союза даже спустя 30 лет после его распада. Понимание «настоящей России», скрытой анахроническими символами и воображаемыми образами, остается актуальной задачей для Южной Кореи, которая находится с Россией в дипломатических отношениях 30 лет.
36

Несбалансированность в культурном обмене.
37 Особенности культурного обмена между Кореей и Россией связаны с проанализированными образами друг друга. Корейская культура, воспринимаемая в России, тесно связана с цифровой и бытовой «корейской волной», сфокусирована на аспектах повседневной жизни (смартфоны, компьютеры, бытовая техника и т.д.). Это соответствует российскому представлению о Южной Корее как стране развитых промышленных технологий. С другой стороны, русская культура, воспринимаемая в Южной Корее, сфокусирована на таких сферах высокой культуры и искусства, как литература, музыка, балет и театр, что также соответствует национальному образу России у южнокорейцев. Хотя популярность «корейской волны» показала признаки изменения культурного обмена между Кореей и Россией, несбалансированность остается фактом.
38 По сравнению с тем, что в прошлом корейская культура в России была малоизвестна, русская культура в Южной Корее известна гораздо лучше. Например, Лев Толстой для южнокорейцев – символ не только русской литературы, но и литературы в целом, своего рода общечеловеческий культурный бренд. При упоминании «балета» корейцы вспоминают название «Большой», поскольку «быстрый рост корейского балета был обусловлен последовательным принятием российской балетной системы» [신혜조, 2017: 88]. «Вишневый сад» и «Три сестры» Чехова входят в классический репертуар корейского театра, а теория Станиславского долгое время являлась базовой учебной программой корейского театрального образования [함영준, 2017].
39 Проблема в том, что воспринимаемая русская культура в Южной Корее ограничена исключительно классикой, включенной в универсальную структуру мировой высокой культуры, и эта тенденция не показывает изменений за прошедшие 30 лет. Из-за подобной тенденции корейцы мало знают о современной массовой культуре России, представленной кинематографом или популярной музыкой, а также о повседневной культуре России. Повторим, что в набор стандартных представлений о России среднестатистического корейца не входит ничего, кроме холода, большой территории и водки [이문영, 2009: 138–139; Швыдкой, 2017: 20–21].
40 Принятие корейской культуры в России происходит с точностью до наоборот. В недавнем прошлом интерес к корейской культуре в России было очень низким по сравнению с интересом к китайской и особенно к японской культурам. В последнее время мировая популярность «К-культуры» («Халлю», «корейская волна») привела к принятию россиянами разных аспектов массовой корейской культуры (поп-музыка, кино, игры, киберспорт, еда, косметика и т.д.). Эта «корейская волна» началась в конце 1990-х и начале 2000-х гг. в КНР, Тайване, Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке, до России дошла в значительной степени в 2010-х гг. (хотя некоторые элементы – например, южнокорейский кинематограф – стали популярными в 2000-х). Катализатором стали мега-хит PSY «Gangnam Style» в 2012 г. и выступление группы «EXO» на церемонии закрытия «Летней Универсиады 2013» в Казани [Степанова, Панченко, 2019: 64].
41 Популярность К-культуры в России во взаимодействии с «цифровой и бытовой корейской волной», начавшейся в конце 1990-х гг., сконцентрирована главным образом на киберпространстве и цифровых технологиях. В настоящее время популярность К-культуры в России постепенно распространяется и на такие сферы повседневной культуры, как еда, косметика и туризм. Например, по результатам опроса в 2019 г. россияне более заинтересованы корейской кухней, которая заняла первое место в списке, нежели бытовой техникой или мобильными телефонами и автомобилями. 65,8% россиян, столкнувшихся с «корейском волной», выразили намерение посетить Корею. В 2018 г. Россия вошла в десятку стран, чьи граждане больше всего посещали Южную Корею [KOFICE, 2019b, 118; 2019a, 341; Аигина, Новикова, 2017: 140–144].
42 Если в прошлом корейско-российский культурный обмен был односторонним, «из России в Корею», сейчас можно сказать, что он приобрел двухсторонний характер. Однако, утверждают российские ученые, К-культура в России еще не приобрела широкую популярность и «корейская волна» в основном ограничена рамками молодежной субкультуры [Асмолов, 2009: 8; Дячков, 2019: 112]. Есть мнение, что по большому счету «корейский бум в России захватил всего 2% населения» [Швыдкой, 2017: 21]. Корейские ученые тоже сходятся во мнении, что корейская культура в настоящее время известна России лучше, чем в прошлом, но рано утверждать, что корейская волна существует в России как распространенное явление [이기주, 2017: 322; 이지연, 2009: 4].
43 Кроме того, если принятие русской культуры в Южной Корее главным образом сфокусировано на высоком искусстве, признание корейской культуры в России в подавляющем большинстве сфокусировано на популярной повседневной культуре. Корейцы не осведомлены и не заинтересованы в русской популярной повседневной культуре, а россияне не осведомлены и не заинтересованы в высокой корейской художественной культуре. Эту несбалансированность в культурном обмене между Южной Кореей и Россией предстоит преодолевать.
44

Заключение.
45 Несмотря на усилия двух стран за 30 лет, статус понимания и культурного обмена между Южной Кореей и Россией не смог избежать «незаинтересованности, недопонимания и дисбаланса». Почти половина граждан обеих стран мало знают или интересуются другой страной. Многие корейцы до сих пор не делают особых различий между Россией и Советским Союзом, включая молодое поколение. В России популярность К-культуры вызывает растущий интерес к Южной Корее среди молодых россиян, но, к сожалению, их число не велико, так что незаинтересованность обычной российской молодежи по отношению к Корее даже на 25% выше, чем в среднем у россиян [Пакулова, 2019: 127].
46 Необходимо активно использовать «годы корейско-российского культурного обмена» как возможность хотя бы частично преодолеть существующие ограничения. Для осуществления этой цели необходимы не только разовые мероприятия, но и культурный обмен на постоянной основе. Если, например, в течении «Годов корейского-российского культурного обмена» будет создан Русский культурный центр в Южной Корее, а существующий Корейский культурный центр в России сможет активизироваться, это будет успешным стратегическим результатом взаимного культурного обмена, который важнее разовых мероприятий. Культурный центр, созданный государством, является важным местом «завоевания сердца» другого народа, успешно способствуя разрешению парадокса искренности и практичности культурной дипломатии [이문영, 2020].

References

1. Aigina E.V., Novikova E.Yu. (2017) Hallyu Tourism («Korean wave») as a New Direction of Tourism Development in the Republic of Korea. Vestnik RMAТ [Messenger RMAT]. No. 1: 140–145. (In Russ.)

2. Asmolov K. (2009) Russian Public Opinion on the Republic of Korea. In: Collection of Works of the International Conference on 17 Nov. by the Center for Korean Studies of Institute of Far Eastern Studies, RAS. (In Russ.)

3. Fedorov V.V. et al. (2017) Russia and Korea: Comparative Study on the Images of countries. Moscow-Seoul: Ewhan. (In Russ.)

4. Anholt S. (2007) Competitive Identity: The New Brand Management of Nations, Cities and Regions. New York: Palgrave Macmillan.

5. Berridge G.R. (2015) Diplomacy: Theory and Practice. Palgrave Macmillan UK.

6. Choi Kwang ed. (2018). Miraculous 70 Years of Korean Economy. Seoul: Booknpeople. (In Korean)

7. Djachkov I. (2019) Korean-Russian Cultural Relations and Mutual Images: Achievements and Challenges. In: Collection of Works of the Political and Economic Forum between Korea and Russia 2019. Seoul Westin Chosun Hotel. December 5. (In Korean)

8. Ham Yung-Jun (2017) Retrospect and Prospect of Korean-Russian Drama Exchange. 30 years of Culture and Art Exchange between Korea and Russia. Seoul: Korea-Russia Arts & Culture Society. (In Korean)

9. Institute for Peace and Unification Studies at Seoul National University(IPUS) (2019). 2018 Unification Perception Survey. Seoul: Dahae Media. (In Korean)

10. Institute of Russian Studies at Hankuk University of Foreign languages (IRS) & VTSIOM (2017) 2017 Survey on the Mutual Perceptions of Koreans and Russian. Seoul-Moscow: Ewhan. (In Korean)

11. Institute of Russian Studies at Hankuk University of Foreign languages (IRS) & VTSIOM (2018) 2018 Survey on the Mutual Perceptions of Koreans and Russian. Seoul-Moscow: Ewhan. (In Korean)

12. Jung Won-Sik (2017) Koreans Like Shakespeare. Kyunghyangshinmun [Newspaper Kyunghyang]. 20th April. (In Korean)

13. Ham Yung-Jun (2017) Retrospect and Prospect of Korean-Russian Drama Exchange. 30 years of Culture and Art Exchange between Korea and Russia. Seoul: Korea-Russia Arts & Culture Society. (In Korean)

14. Institute for Peace and Unification Studies at Seoul National University (IPUS) (2019). 2018 Unification Perception Survey. Seoul: Dahae Media. (In Korean)

15. Institute of Russian Studies at Hankuk University of Foreign languages(IRS) & VTSIOM (2017) 2017 Survey on the Mutual Perceptions of Koreans and Russian. Seoul-Moscow: Ewhan. (In Korean)

16. Institute of Russian Studies at Hankuk University of Foreign languages(IRS) & VTSIOM (2018) 2018 Survey on the Mutual Perceptions of Koreans and Russian. Seoul-Moscow: Ewhan. (In Korean)

17. Jung Won-Sik (2017) Koreans Like Shakespeare. Kyunghyangshinmun [Newspaper Kyunghyang]. 20th April. (In Korean)

18. Kang Ju-Hwa (2019). Korea's Per Capita Income, 500 times More since the Korean War. Kookminilbo [Newspaper Kookmin]. 19th December. (In Korean)

19. Kinsey D.F., Chung M. (2013) National Image of South Korea: Implications for Public Diplomacy. Exchange: The Journal of Public Diplomacy. Vol. 4. Iss. 1. Art. 2.

20. Korean Consulate General in Vladivostok (2019) 2018 Trade Trends in Russian Far East. website of Korean Consulate General in Vladivostok. 22th Feb. Retrieved from: http://overseas.mofa.go.kr/ru-vladivostok-ko/brd/m_7808/list.do. (In Korean)

21. Korean Embassy in Russia (2019) 2018 Trade Trends between Korea and Russia. website of Korean Embassy in Russia. 23th January. Retrieved from http://overseas.mofa.go.kr/viewer/skin/doc.html?fn=2019012303521325&rs=/viewer/result/202001. (In Korean)

22. Korean Foundation for International Cultural Exchange (KOFICE)] (2019a). 2018 Hallyu White Paper. Seoul: KOFICE. (In Korean)

23. Korean Foundation for International Cultural Exchange (KOFICE) (2019b). Global Hallyu Trend 2019. Seoul: KOFICE. (In Korean)

24. Kunczik M. (1997) Image of Nations and International Relations. New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates.

25. Lee Gi-Ju (2017) Russia and Korean Wave. Oikukhakyeongu [Foreign Studies] Vol. 41. (In Korean)

26. Lee Ji-Yeon (2009) Study on the Acceptance of Korea Culture in Russia. Hankuksiberiayeongu [Korean Journal of Siberian Studies] Vol. 13. No. 2. (In Korean)

27. Lee Moon-Young (2009) Study on the Acceptance of Russian Culture in Korea after Establishment of Diplomatic Relations in 1990. Rusiayeongu [Russian Studies] Vol. 19. No. 1. (In Korean)

28. Lee Moon-Young (2020). Give «Tolstoy House» to Koreans. Jugankyunghyang [Weekly Kyunghyang]. No. 1362. 3th Feb. (In Korean)

29. Melissen J. (2005) The New Public Diplomacy: Between Theory and Practice. In: The New Public Diplomacy: Soft Power in International Relations. Palgrave Macmillan UK.

30. Min Jyung-Ha, Kim Se-Il (2019) A Study on the Russian National Image of Korean University Students. Oikukhakyungu [Journal of Foreign Studies]. Vol. 47. (In Korean)

31. Nye J.S. (2012) China's Soft Power Deficit. The Wall Street Journal. May 9.

32. Nye J.S. (2008) Public Diplomacy and Soft Power. The Annals of the American Academy of Political and Social Science. Vol. 616: 94–109.

33. Ovakimjan А. (2013) The Image of Korea in the Public Opinion of Russians. Vestnik obshestvennogo mnenija [Bulletin of public opinion]. No. 2 (115): 45–55. (In Russ.)

34. Pakulova Ya. (2019) The Meaning of Qualified Content for Strengthening Cultural Exchanges between Korea and Russia. In: Collection of Works of the Political and Economic Forum between Korea and Russia 2019. Seoul Westin Chosun Hotel. December 5. (In Korean)

35. Seo Yu-Kyung (2016) A Study on the Russian Translation Patterns of Korean Wave Contents. Hankuk Nounomunhakhoi Haksuldaehoi Jaryojip [Collection of Works for an Academic Conference by Korean Association of Collection of Works of]. 2016. (In Korean)

36. Shin He-Jo (2017) Trajectories and Prospects of 30 Years of Ballet Exchange Between Korea and Russia. In: 30 years of Culture and Art Exchange between Korea and Russia. Seoul: Korea-Russia Arts & Culture Society. (In Korean)

37. Shvydkoj M. (2017) Russian-Korean Cultural Cooperation: One Hundred and Fifty Years Later. In: 30 years of Culture and Art Exchange between Korea and Russia. Seoul: Korea-Russia Arts & Culture Society. (In Russ.)

38. Stepanova V.S., Panchenko O.L. (2019) Korean Pop-Culture in Russia: Main Directions of Development. Kazanskij vestnik molodykh uchenykh [Kazan Bulletin of Young Scholars]. Vol. 3. No. 3: 161–168. (In Russ.)

39. Yun Yeong-Gi, Kim Seul-Gi (2012) National Image of Korea in Russia. Russia & Russian Federation. Vol. 3. No. 3. (In Korean)

Comments

No posts found

Write a review
Translate