В экономике Монголии вопросы энергетической безопасности - одни из наиболее приоритетных. Страна, граничащая с двумя великими державами - Россией и КНР, по мере интенсификации структурных преобразований в экономике нуждается в новых источниках энергии.

Проблемы ядерной энергетики в Монголии и вопросы международного сотрудничества в области атомной энергетики недостаточно изучены в российской и зарубежной научной литературе, несмотря на наличие обобщающих публикаций по урановым месторождениям Монголии, которые явились результатом разработок советской геологии [2; 3; 4]. Как отмечает политолог из ДВФУ С.В.Севастьянов, Монголия остаётся на периферии энергетической проблематики в Северо-Восточной Азии на фоне более крупных соседей [5].

Украинско-монгольский коллектив авторов рассмотрел отдельные технологические компоненты возможной добычи уранового сырья в стране на примере ряда месторождений [6]. В совместной работе южнокорейских и монгольских специалистов отмечается необходимость перехода к низкоуглеродной энергетике в обоих государствах, однако как жизнеспособная альтернатива ядерная энергетика рассматривается лишь в Республике Корея [7]. Отмечается также, что низкое содержание урана в монгольских рудах, высокая себестоимость их добычи - это факторы, сдерживающие разработки урановых месторождений российскими специалистами [8].

ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В МОНГОЛИИ

В стране регулярно отмечается дефицит энергоснабжения. На конец 2019 г. 15% населения не было обеспечено электричеством [9], несмотря на то, что система энергоснабжения в Монголии отличается довольно диверсифицированной структурой: помимо традиционных источников энергии, среди которых богатые запасы угля, активно внедряются ВИЭ — ветряные установки и гидроэнергетика [10].

При текущем энергопотреблении Монголия сохраняет относительную автономность от зарубежных энергоресурсов: на 2018 г. импортировалось менее 20% электроэнергии [10, p. 11]. Однако темпы экономического роста страны (7,2% в 2019 г.) приводят к повышению энергетических потребностей [11], предполагается, что к 2030 г. они вырастут в 4 раза [12], так что ядерная энергетика рассматривается в качестве одной из возможных опций для государства.

Несмотря на то, что авария на японской АЭС «Фукусима-1» в 2011 г. поставила под вопрос перспективы расширения атомной энергетики в мире, монгольские власти высказывались в пользу создания собственной АЭС - такие планы были, прежде всего, у государственной компании MonAtom LLC [13]. Кроме того, по словам одного из предыдущих руководителей компании Ц.Гомбо, у Монголии в том же 2011 г. были планы снабжения ядерным топливом рынка Северо-Восточной Азии. Это вписывается в декларируемую Улан-Батором амбициозную цель - обеспечивать энергией всю Азию [9].

По данным World Nuclear Association на 2016 г., Монголия обладала залежами 141 тыс. т природного урана [14] - 12-й показатель в мире¹. Среди перспективных районов, в которых может вестись разработка, - Мардай и Гурванбулаг в аймаке (области) Дорнод на востоке страны, а также 4 сомона (района) в аймаке Дундговь - на юге. В июне 2020 г. разведка урана, проводимая компанией «Гурвансайхан», на последнем участке была приостановлена [15].

Несмотря на значительные запасы урановой руды в Монголии, препятствие для ее добычи иностранными компаниями - непоследовательная инвестиционная политика часто сменяемого правительства страны и общая риторика т.н. «ресурсного/экономического национализма» [16; 17], возникшего в Монголии в результате горнодобывающего бума: недра Монголии богаты залежами угля, меди, молибдена, золота, серебра, редкоземельных металлов, которые активно разрабатываются транснациональными корпорациями.

«Ресурсный национализм» формирует некоторые основы современного отношения к любому иностранному присутствию в горнодобывающей промышленности. Монгольская нация объявляется собственником всех природных ресурсов. Этот аргумент становится главным в планировании государственной инвестиционной политики, при которой бόльшая часть финансовых средств, полученных в результате добычи полезных ископаемых, должна остаться в стране.

Действительно, в 2008 г. все запасы урана были объявлены стратегическими, более 50% каждого уранового месторождения с этого времени должно принадлежать государству [18]. Соответствующий закон был принят Великим Государственным хуралом в 2010 г. [14].

Кроме того, важным фактором является самопозиционирование Монголии как страны, добровольно и в одностороннем порядке объявившей в феврале 1992 г. свою территорию безъядерной зоной [19]. Этот статус был принят и поддержан Генеральной Ассамблеей ООН в конце 1990-х гг. и окончательно закреплён в национальном законодательстве в 2000 г.

Страна стала полноценной участницей международного режима ядерного нераспространения, подписав и ратифицировав Договор 1968 г. о нераспространении ядерного оружия и ряд других документов (таких, как Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний). Монголия, подписала соглашение о гарантиях с МАГАТЭ (INFCIRC/188) ещё в 1973 г. [20]. В 2003 г. вступил в силу Дополнительный протокол между Агентством и Улан-Батором о расширенных гарантиях ядерной безопасности [21].

В связи с этим необходимо рассмотреть позиции ключевых игроков, заинтересованных в реализации различных стадий ядерного топливного цикла в Монголии - от добычи и первичной обработки ядерного сырья до строительства и эксплуатации АЭС.

ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ

ЕС, как правило, следует тренду на налаживание научно-технического сотрудничества со странами-партнёрами. В частности, в сфере мирного атома это реализуется за счёт совместных проектов с Евратомом - одной из первых в истории структур евроинтеграции.

В рамках сотрудничества с ЕС в 2014-2017 гг. был реализован проект по определению условий для добычи урана в Монголии. С британской стороны в нём участвовала Amec Foster Wheeler Earth & Environmental Ltd., с германской - WISUTEC GmbH [22]. Документы не носили окончательного характера, ограничиваясь лишь рекомендациями. Монголия также получала финансовую помощь от ЕС, цель которой состояла в покрытии издержек на экологический мониторинг урановых месторождений. Однако более предметно исследуемая тематика прорабатывается на межгосударственном уровне в отношениях с конкретными странами.

Франция

Париж активно занимается продвижением на мировом рынке ядерного сырья и технологий автономно от ЕС. Заметно и французское участие в разработке месторождений: компания «Areva» (с 2018 г. известна как «Orano») присутствует на монгольском рынке уже более 20 лет [23; 24], на рубеже 2000-2010-х гг. геолого-разведывательные работы велись Mongol LLC - дочерней компанией «Areva». В то время «Areva» вынашивала до сих пор не реализованные планы поставки в страну ядерного реактора для АЭС. Ныне «Orano» обладает лицензиями на добычу монгольского ядерного сырья.

Весной 2019 г. французы и монгольская государственная компания MonAtom LLC создали совместное предприятие ООО «Бадрах Энержи» для добычи урана. По состоянию на конец 2019 г., французские геологи вели исследования в аймаке Дундговь. Компания пытается принимать меры социальной ответственности бизнеса [25] Тем не менее, по мнению членов общественного движения «Монголия без урана», французы производят работы без соблюдения соответствующих природоохранных требований, что приводит к гибели, мутации скота и загрязнению источников питьевой воды и почвы [26].

Канада

Неудивительно, что Канада, будучи одним из основных игроков на мировом рынке ядерного сырья и вторым экспортёром урана в мире², проявляет интерес к Монголии. Канадская Khan Resources Inc. вела разработки в аймаке Дорнод с 1995 по 2010 гг. [27]. Контрольный пакет акций монгольского объединения «Төв Азийн уран» (58%), которое владеет месторождением Мардай, принадлежит этой компании. Однако в 2007 г. по рассмотренным выше причинам оно было внесено в список стратегических месторождений, что привело впоследствии к неопределённому характеру его статуса и лишению Khan Resources Inc. лицензии. После пятилетней судебной тяжбы за право обладания урановым рудником с правительством Арбитражный суд страны принял решение в пользу канадской компании. Тем не менее, законность сделок, сопровождавших продажу права на месторождение, изначально вызывала вопросы [27].

Россия

С 1948 г. советские геологи проводили поисковые работы на северо-востоке Монголии [27]. К 1981 г. гипотеза о наличии в этом районе урановых месторождений подтвердилась, и на основе межправительственного соглашения между СССР и МНР к 1988 г. в аймаке Дорнод было введено в строй предприятие «Эрдэс», включавшее карьер «Дорнод» и всю сопутствующую инфраструктуру (железнодорожные линии, жилые объекты и проч.). Разработка урана в районе Мардай продолжалась до середины 1990-х гг. По некоторым данным, общие затраты на поиски месторождений урана в МНР в 1970-1991 гг. составили почти 300 млн рублей [28; 29, p. 18.4]. Однако нерентабельность (с учётом падения цен на уран в 1990-е гг.) стала причиной прекращения работ.

С 1995 г. право добывать уран на месторождении получила Central Asian Uranium Co. Ltd. - совместное предприятие, 58% принадлежали канадской Khan Resources Inc., по 21% российскому Приаргунскому производственному горно-химическому объединению и монгольской MonAtom LLC). В начале 2010-х гг. канадская компания была вытеснена из сделки, что западные СМИ объясняли «сговором» между Улан-Батором и Москвой [30].

В 2008 г. на фоне «уранового бума», когда рыночные цены на ядерное сырьё выросли в 5 раз, появились новые проекты совместного освоения монгольских урановых месторождений [31]. В конце 2010 г. премьеры РФ и Монголии подписали соглашение о создании совместного уранодобывающего предприятия «Дорнод-Уран», которое должно было начать разработку одноимённого месторождения на востоке страны [32]. Контрольный пакет (51%) оставался за монгольской стороной.

В феврале 2018 г. ГК «Росатом» и монгольская Комиссия по ядерной энергетике подписали Меморандум о сотрудничестве и создании научно-технологического «Центра ядерной науки и технологий». Предполагалось, что с обеих сторон будут созданы экспертные группы для координации работы [33]. Эта возможность вписывается в стратегию ГК «Росатом» по расширению присутствия на азиатских рынках в условиях банкротства и глобальной реструктуризации конкурентов (американо-японской «Westinghouse» и французской «Orano»).

Не исключено, что современная тенденция к активизации совместных проектов в области энергетики может стать благоприятным стимулом и для развития взаимодействия в атомной сфере. Тем не менее, и в этом отношении есть определённые трудности. В 2017-2018 гг. наблюдался спад в экспорте российского оборудования в энергетической сфере, входящего, в частности, в одну группу с ядерными реакторами [34]. В сентябре 2019 г. стало известно о намерении расширить двустороннее сотрудничество в сфере энергетики, однако о конкретизации совместных проектов в атомной сфере речь не шла [12].

Россия, по некоторым данным, обладает бо́льшим объёмом информации о залежах урана на территории Монголии, нежели сам Улан-Батор [35]. В теории это даёт ГК «Росатом» и её дочерним структурам дополнительные конкурентные преимущества, однако они пока далеки от практической реализации.

КНР

Китай не только интенсивно развивает ядерную отрасль внутри страны, но и планирует выходить на международный уровень. Так, масштабный инфраструктурный проект Пекина «Один пояс - один путь» предполагает активную деятельность страны на азиатском рынке ядерных технологий и сырья [36], который также затрагивает и Монголию. Это неудивительно, учитывая тесную связь монгольской экономики с китайской (на долю КНР приходится более 90% монгольского экспорта).

В 2010 г. China Nuclear Group и Управление по атомной энергии Монголии подписали меморандум, касающийся сотрудничества в области добычи урана и ядерной энергетики. В июне 2012 г. было достигнуто предварительное соглашение между местным отделением CNNC (Китайской национальной ядерной корпорации) и монгольским Управлением о добыче урана на месторождении Гурванбулаг. Предполагалось начать работы в течение трёх лет. В 2014 г. сообщалось, что соответствующие правительственные учреждения с монгольской стороны дали позитивную оценку плану CNNC по добыче урана на этом месторождении [37]. При этом китайской стороной отмечалась беспрецедентность такого рода проекта [38]. Однако добыча урана год за годом откладывалась.

Индия

Заинтересованность Индия в монгольском уране объясняется низким качеством собственного уранового сырья, а также юридическими сложностями с поставками ядерного топлива из-за ее неучастия в Договоре о нераспространении ядерного оружия 1968 г. Эти трудности, впрочем, были несколько разрешены в 2008 г. после заключения американо-индийской ядерной сделки, но вполне вероятно, что этот прецедент и дал толчок развитию отношений между Улан-Батором и Нью-Дели в указанной области.

В сентябре 2009 г. было подписано двустороннее соглашение о сотрудничестве между странами в сфере мирного атома [39]. Договор предполагал начало поставок урана из Монголии в Индию. Тем не менее, реализация его на практике не привела к сколько-нибудь ощутимым результатам: Нью-Дели рассматривал монгольское ядерное сырьё лишь как возможную альтернативу австралийскому [40]. В 2017 г. Индия планировала начать предметные переговоры по импорту монгольского урана, но с тех пор значительного прогресса сторонам добиться не удалось, в особенности с учётом практических проблем с добычей сырья в Монголии.

* * *

Монголия видится периферией международной системы, а страны и объединения, составляющие её условное «ядро» (США, ЕС, КНР и др.) либо относящиеся к «полупериферии», нацелены на добычу монгольских ресурсов, в частности, урана, на максимально выгодных для себя условиях. Реализацией подобных планов занимаются крупные государственные корпорации, ведущие переговоры с соответствующими агентствами Монголии для достижения соглашений с последующим запуском технологических процессов.

Тем не менее, ряд факторов стоит на пути такого развития событий.

Несмотря на наличие в Монголии природного урана, объективное препятствие, затрудняющее его добычу и экспорт, - отсутствие у руководства страны политической воли. Необходимость импорта зарубежных технологий даже для начальной стадии ядерного топливного цикла (front-end) ставит Улан-Батор в зависимость от потенциальных поставщиков оборудования. Это утверждение верно и для остальных стадий ядерного топливного цикла: строительство АЭС потребует обеспечения специалистами по сооружению и эксплуатации, наличия технологий обращения с отработавшим ядерным топливом. Кроме того, правительство в качестве альтернативы видит возобновляемые источники энергии: к началу 2021 г. их доля в общем энергобалансе должна достичь 20%, а к 2030 г. - 30% [41]. Таким образом, у пока гипотетического ядерного сектора имеется вполне реальный конкурент.

Отдельный фактор, сдерживающий развитие ядерной энергетики, - деятельность природоохранных и некоммерческих организаций, из которых наиболее известны движение «Монголия без урана» («Урангүй Монгол») и «Anti-Nuclear Movement - Mongolia». При их активном участии были приостановлены работы монгольской компании в аймаке Дундговь, на очереди - работа французской «Orano».

Репутацию последней и, в целом, ядерной тематики в стране испортил первый в Монголии случай заражения коронавирусом COVID-19 французского гражданина, работавшего инженером в «Orano» [42]³.

Экологические проблемы в Монголии - одна из ключевых тем в общественной повестке, поэтому этот вопрос стал главным агитационным лозунгом руководителя движения «Монголия без урана» Ж.Ганбаатара - одного из кандидатов-самовыдвиженцев на парламентских выборах в Монголии 24 июня 2020 г. Это подчеркивает злободневность темы развития добычи урана и будущего атомной энергетики в Монголии.

Учитывая 30-летний опыт существования демократической Монголии, отметим, что только исключительно совместными усилиями правительство и общественность страны способны разрешить поставленный объективной реальностью вопрос о развитии ядерных технологий. Что касается дальнейших перспектив предприятий ядерного топливного цикла на территории страны, они зависят не только от указанных факторов, но и от заинтересованности в этом внешних игроков, их способности адекватно оценить специфику монгольского энергетического рынка. В этом отношении имеют значение как политика крупных корпораций, так и двусторонние связи соответствующих государств с Монголией.